Отправлено: 13.04.10 18:52. Заголовок: История ядов

Яды – вчера и сегодня
Ида ГАДАСКИНА

Яд ядов – мышьяк

Мышьяк сыграл трагическую роль в истории токсикологии. Окись мышьяка, белый мышьяк (As2O3) как нельзя более подходит для преступлений: при растворении в воде и обычных жидкостях он не дает окраски и запаха. Растворимость его мала, но достаточна для оказания вредного действия: 60 мг – смертельная доза, а симптомы отравления сходны с признаками заболевания холерой. При периодическом или длительном применении малых доз картина отравления может быть настолько разной, что встарь ее путали с различными заболеваниями, вплоть до венерических. Это и неудивительно, так как мышьяк кроме желудочно-кишечного тракта поражает нервную систему, кровь и вызывает заболевания слизистых оболочек и кожи. В связи с тем, что отравление напоминает различные болезни, мышьяк как орудие преступлений со временем почти вытеснил растительные яды древнего мира.

По-видимому, сведения о токсических свойствах сернистых соединений мышьяка (минералов) пришли в Древнюю Грецию с Востока. Возможно, что греки познакомились с ними во время походов Александра Македонского в Азию. Аристотель пишет: «Сандарак (древнее наименование минерала реальгара, As4S4) убивает лошадей и скот. Его разводят водой и дают им выпить».

Минерал аурипигмент* (As2S3) добывался во времена классической древности в Сирии. Читаем у Феофраста: «При обработке земли обнаруживаются удивительные соединения. Многие можно превратить в золу, как например сандарак и другие». Римский император Калигула приказал доставить его в колоссальном количестве, предполагая, что его можно превратить в золото. В римскую эпоху Плиний уже знал о возможности обжига природных сернистых соединений на углях и получении белой трехокиси мышьяка. Известно было, что это вещество вызывает боли в животе и понос. Получение трехокиси мышьяка из минерала обходилось очень дорого, и врачи древнего мира применяли ее только как лекарство.

* Латинское название минерала «аурипигмент» от слова «аурум» (золото). Желтый аурипигмент – излюбленный реагент алхимиков начиная со времен арабских ученых, пытавшихся получить из него золото. Арсен – латинский символ элемента – происходит от греческого слова «сильный», «мужественный». Диоскорид называл мышьяк «арсеникон». Русское название «мышьяк», как полагают, произошло от слова «мышь», так как мышьяк применяли для истребления мышей и крыс.

Вероятно, мышьяк был известен еще галлам, от них его восприняли в Италии и во Франции, где он быстро вытеснил растительные яды, а затем мышьяк появляется во всех государствах и княжествах Западной Европы. В средние века свойства белого мышьяка были уже хорошо известны и характеризовались словами: «Если кто съест хотя бы горошину этого вещества или даже меньше, – погибнет. Способов лечения не существует». Хронисты, летописцы, историки и писатели оставили нам о событиях, связанных с приходом на сцену мышьяка как яда, богатейший материал, относящийся к периоду средних веков и новой истории. Понятно, что многие описания носят легендарный характер, но и то, что более достоверно, так обширно, что не может быть пересказано с достаточной полнотой. Остановимся только на нескольких сюжетах, наиболее известных и представляющих особый интерес, так как они характерны для своей эпохи.

Эти рассказы посвящены в основном королям, знатным лицам и их дворам. Жизнь этих персон интересовала хронистов, и их записи остались тем материалом, на котором строится история отравлений той или иной эпохи. Нетрудно себе представить, что еще раньше, чем преступления стали проникать во дворцы, простой суеверный народ становился жертвой шарлатанов и отравителей. Записи не сохранили истории многих «маленьких людей», которые, наверное, не менее романтичны и интересны, чем похождения знатных дам и кавалеров. Отдельные намеки позволяют писателям, интересующимся стариной, использовать их для развертывания сюжета, а в ряде случаев и фантазия романиста создает правдоподобный рассказ на хорошо описанном историческом фоне. Как убедителен, например, Проспер Мериме в романе «Хроника царствования Карла IX», описывающий ужасы Варфоломеевской ночи, и как интересны его слова, сказанные в предисловии, что любые анекдоты или мемуары дают ему для ощущения эпохи больше, чем длинные исторические сочинения. В «Итальянских хрониках» Стендаля трудно отличить правду от вымысла, но, читая их, веришь всему, что вышло из-под пера автора.

Обратимся к Италии, которая сохраняет традиции древнего Рима, ибо итальянские яды и итальянские противоядия продолжают занимать ведущее место в истории отравлений. На папском престоле АлександрVI. Испанская королевская чета, Изабелла и Фердинанд, желая иметь поддержку в Риме, в 1492 г. истратила 50 тысяч дукатов на подкуп участников конклава в пользу своего кандидата испанца Родриго Борхи, в папстве принявшего имя Александра VI. В Италии его назвали Борджа, и под этим именем Александр VI и его потомки вошли в историю. Маркс пишет, что, еще будучи кардиналом, «он приобрел печальную известность благодаря своим многочисленным сыновьям и дочерям, а также подлостям и гнусностям этого своего потомства*».

* Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. VII, с. 68...69.

Разврат папского двора не поддается описанию. В блуде, кровосмешении, заговорах, убийствах, отравлениях вместе с Александром VI принимали участие его сын Чезаре, впоследствии кардинал, и дочь Лукреция. Богатство и власть позволяли Александру VI играть значительную роль в политике, но его гнусная жизнь была известна в народе из пересказов и из обличительных проповедей доминиканского монаха Савонаролы (Савонарола был обвинен папой в ереси и казнен в 1498 г.).

Высокое положение Александра VI и преступления, творимые в его семье, нашли отражение в бесчисленных записях современников и последующих историков. Об отравлениях знатных лиц сообщают не только хронисты, но и преемник Александра VI на папском престоле папа Юлий II. Приведем несколько выдержек из старых хроник: «Как правило, использовался сосуд, содержимое которого в один прекрасный день могло отправить в вечность неудобного барона, богатого служителя церкви, слишком разговорчивую куртизанку, излишне шутливого камердинера, вчера еще преданного убийцу, сегодня еще преданную возлюбленную. В темноте ночи Тибр принимал в свои волны бесчувственное тело жертвы «кантареллы»...».

«Кантареллой» в семье Борджа называли яд, рецепт которого якобы Чезаре получил от своей матери Ваноццы Катанея, римской аристократки, любовницы отца. Яд содержал, по-видимому, мышьяк, соли меди и фосфор. Впоследствии миссионеры привезли из завоеванной в то время Южной Америки ядовитые местные растения, а папские алхимики готовили смеси столь ядовитые, что одна капля яда могла убить быка.

«Завтра утром, когда проснутся, Рим узнает имя кардинала, который в эту ночь спал своим последним сном», – такие слова приписывают Александру VI, сказавшему их якобы своему сыну Чезаре накануне праздника в Ватикане, имея в виду использовать праздничный стол для отравления неугодного кардинала.

Предания гласят, что то ли Лукреция, то ли Александр VI владели ключом, рукоятка которого заканчивалась незаметным острием, натираемым ядом. Будучи приглашенным открыть этим ключом покои, где хранились произведения искусства, гость слегка оцарапывал кожу руки, и этого было достаточно для смертельного отравления. Лукреция имела иглу, внутри которой был канал с ядом. Этой иглой она могла в толпе погубить любого человека.

Не менее страшен и Чезаре, пытавшийся объединить под своей властью княжества Романьи. «Его дерзость и жестокость, его развлечения и преступления против своих и чужих были так велики и так известны, что все в этом отношении передаваемое он переносил с полным равнодушием... Эта страшная зараза Борджа длилась в течение многих годов, пока смерть Александра VI позволила людям снова вздохнуть свободно». Чезаре Борджа владел кольцом с незаметно открывающимся тайником, где хранился яд, который можно было внести в бокал вина. Знаменитые кольца с ядом, принадлежащие Борджа, отнюдь не выдумка, некоторые из них сохранились до сегодняшнего дня. Так, на одном из них стоит дата 1503 г., надпись Чезаре Борджа и девиз на древнефранцузском языке «Выполняй свой долг, что бы ни случилось». Под оправу этого кольца была вмонтирована скользящая панель, образующая крохотный тайник для яда*. Описывают также кольцо гладкое с наружной стороны пальца, с тыльной стороны имевшее приспособления из металла в виде львиных когтей. В них были проделаны желобки, через которые яд при рукопожатии попадал под кожу.

* Вполне возможно, что данное кольцо является более поздней подделкой.
Чезаре, скрытый под маской, в толпе, на празднике, на балу хватал руку человека, которого задумал убить, пожимал ее и незаметно сбрасывал кольцо.

Смерть Александра VI была вызвана случайностью. Он решил отравить неугодных ему кардиналов, но, зная, что они опасаются его трапез, попросил кардинала Адриана ди Карнето уступить на день его дворец для устройства пира. Предварительно он послал туда своего камердинера с отравленным вином и наказал подавать его тем, на кого он укажет. Но в силу роковой для Александра VI ошибки он осушил бокал этого вина, в то время как Чезаре разбавил его водой. Папа скончался после четырех дней мучений, а двадцативосьмилетний Чезаре остался жив, но долго страдал от последствий отравления.
Итальянская школа отравителей нашла адепта в лице французской королевы Екатерины Медичи (1519...1589), происходившей из знатной итальянской семьи банкиров и правителей Флоренции, внучатой племянницы папы Климента VII. При жизни мужа, короля Генриха II, Екатерина не играла сколько-нибудь значительной политической роли. После неожиданной смерти Генриха II (он был ранен на турнире) она остается с четырьмя сыновьями, старшему из которых Франциску II едва минуло 15 лет. Смерть быстро унесла и этого сына, и Екатерина стала регентшей при десятилетнем короле Карле IX. Королева-мать вступает на политическую арену, она умна, ненасытна в своем честолюбии, создана для интриг, изобретательна на обман, до тонкости постигла искусство лицемерить. Ничто не может ее остановить в исполнении желаний: яд был ее оружием. Екатерина привезла с собой во Францию традиции дома Медичи, к ее услугам были и исполнители, знатоки черной магии, астрологи два итальянца Тико Брае и Космо (Козимо) Руджиери и флорентиец Бианки – большой любитель изготовления духов, душистых перчаток, женских украшений и косметики. Лейб-врач королевской семьи, известный хирург Амбруаз Паре считал, что за всеми этими предметами стоят яды, и писал поэтому, что лучше было бы «избегать этих духов, как чумы, и выпроводить их (этих лиц) из Франции к неверным в Турцию».

У королевы была трудная ситуация между дворцовыми партиями с религиозными разногласиями. С одной стороны, католическая партия, возглавляемая могущественной герцогской семьей Гизов, на всем протяжении ее регентства пытается перехватить кормило власти в свои руки. С другой стороны, не менее сильны и протестанты (во Франции их называют гугенотами) под предводительством адмирала Гаспара де Колиньи и принцев крови. Екатерине приписывают две попытки отравить адмирала Колиньи; в результате отравления погибает брат адмирала, а сам он отделывается заболеванием. Во второй раз отравителя задержали и повесили, а яд сожгли. Вражда между католиками и гугенотами приводит к трагическому избиению гугенотов в Париже в ночь святого Варфоломея с 23 на 24 августа 1572 г., названному Варфоломеевской ночью, или кровавой свадьбой, так как оно произошло во время бракосочетания Генриха Беарнского с сестрой короля Франции Карла IX – Маргаритой Валуа. Считается, что инициатором этого события была королева-мать, но не исключено, что оно возникло в известной степени стихийно, как результат непрекращающейся пропаганды католической партии против гугенотов. Во всяком случае избиение не ограничилось одним Парижем, а перекинулось на провинции, где не носило столь страшного характера, так как не было уже неожиданным.

Екатерину считают виновницей смерти королевы Наваррской Жанны д'Альбре, матери будущего короля Франции Генриха IV, активной деятельницы партии гугенотов. «Причиной ее смерти, – писал д'Обинье*, – был яд, который через надушенные перчатки проник в ее мозг. Изготовлен он был по рецепту мессера Рено, флорентийца, сделавшегося после этого ненавистным даже врагам этой государыни». Жанна д'Альбре погибает от мышьяка, мышьяк был обнаружен и у человека, пытавшегося отравить Колиньи. Маловероятно, что отравленные перчатки были причиной гибели королевы Наваррской, но эту версию приняли современники описываемых событий. Одобряя попытки отравления Колиньи, канцлер Карла IX, а впоследствии кардинал Бираг, говорил, что религиозная война должна разрешаться не потерей большого количества людей и средств, а поварами и лицами, обслуживающими кухни.

* Агриппа д'Обинье (1552...1630), французский писатель и историк, протестант, современник описываемых событий.

Настрой общественной жизни в Риме определялся фигурой папы, стоявшего во главе церкви и одновременно игравшего роль в светской жизни. В 1659 г. папа Александр VII получил сообщение, что в Риме возникла эпидемия отравлений и что в этих преступлениях замешаны светские женщины, жертвами которых были их мужья или возлюбленные. Папа приказал расследовать эти дела, и была выявлена некая Иеронима Спара, занимавшаяся гаданием и в то же время продававшая яды. Отравительница якобы назвала имя Тофаны, которая или давала ей яды или обучила их изготовлению. Все женщины, замешанные в этом деле, были казнены. Не вызывает сомнения, что в действительности существовала очень ловкая отравительница, которая звалась Тофаной или Тофа-нией (Теофания ди Адамо), но вполне возможно, что этим именем легенды называют не одну искательницу легкой наживы, так как исторические сведения довольно путанны и противоречивы.

Другая версия рассказывает о Тофане, проживавшей в Неаполе и продававшей за большие деньги таинственную жидкость в маленьких пузырьках с изображением святого. Они были распространены по всей Италии и назывались неаполитанская водичка, «аква Тофана» («вода Тофаны») или «манна святого Николая Барийского». Жидкость была прозрачна и бесцветна и не вызывала подозрения, так как изображение на бутылочках святого позволяло думать, что это церковная реликвия. Деятельность отравительницы продолжалась до тех пор, пока лейб-врач Карла VI Австрийского, исследовавший жидкость, не заявил, что это яд и что в его состав входит мышьяк. Тофана не признала свою вину и спряталась в монастыре. Аббаты и архиепископ отказались ее выдать, так как между церковью и светской властью был антагонизм. Негодование в обществе было столь велико, что монастырь был окружен солдатами. Тофана была схвачена, казнена, а тело ее забросили в монастырь, который ее долго скрывал. Хроники сообщают, что это произошло в Палермо в 1709 г. (по другим данным – в 1676 г.) и что Тофаной было отравлено более 600 человек. Вполне возможно, что этим же именем называлась более поздняя отравительница, которая не только жила во многих городах Италии, но бывала и во Франции.

Франция достигла своего внешнего и внутреннего могущества при короле Людовике XIV (1643...1715). В его долгое царствование создается централизованное государство, которое он сам определяет словами «Государство это я». Пышный двор, чопорный этикет становятся образцом для всех государств Европы. XVII век в Европе называют веком Людовика XIV. Но на этом фоне, как раковая опухоль, разрастаются преступления. «Преступления (отравления) преследовали Францию в годы ее славы так же, как это случилось в Риме в эпоху лучших дней республики» (Вольтер).

Первое и наиболее страшное дело случилось в середине царствования Людовика XIV. Начало положила молоденькая маркиза Мари Мадлен де Бренвилье. Жизнь ее настолько необычна, что помимо мемуаров современников она описана в небольшой новелле Александра Дюма и в повести Гофмана «Мадемуазель де Скюдери». Героиня этих рассказов родилась в 1630 г., вышла замуж и через несколько лет после замужества сошлась с неким офицером по имени Годен де Сент-Круа. Маркиза не скрывает эту связь, которая не шокирует ее мужа, но отец ее возмущен ее поведением. По настоянию отца Сент-Круа посажен в Бастилию. Здесь Сент-Круа знакомится с итальянцем, которого называли Экзили. Экзили был учеником известного аптекаря и алхимика Христофора Глазера. Глазер весьма почтенная фигура, он аптекарь короля и его брата, пользуется уважением при дворе и показывает свои опыты публике. Экзили не столько занимается алхимией, сколько интересуется, как тогда говорили, «искусством ядов», за что и попал в Бастилию. Сент-Круа делается учеником и последователем Экзили. Выйдя на свободу, он заинтересовывает своими знаниями маркизу и ряд других лиц, и в их руках появляется «итальянский яд», в основе которого лежит мышьяк. Пишут, что бесстрашная маркиза проверяла действие ядов на больных, которых она навещала в больнице Отель-Дье. Маркиза не только поверила в силу яда, но и убедилась, что врачи не могут его обнаружить в теле отравленного. После этого участь ее отца Дре д'Обре была решена: дочь давала ему яд маленькими порциями и через восемь месяцев болезни он умер.

Однако большая часть состояния отца перешла к его двум сыновьям. Новый сообщник компании отравителей, некий Лашоссе, игрушка в руках маркизы, погубил обоих братьев в течение года. Маркиза стала наследницей, на нее начали падать подозрения, но при вскрытии трупов ее родных врачи признаков отравления не находили. Погубил маркизу случай. Широко распространенная легенда говорит, что Сент-Круа внезапно умер в лаборатории, отравившись ядовитыми парами, от которых он защищался случайно разбитой стеклянной маской. Есть и другие версии его смерти, но факт ее остается неопровержимым. Узнав о смерти Сент-Круа, маркиза будто бы закричала: «Маленький ящик!». По другим рассказам, этот маленький ящик она получила по завещанию от Сент-Круа. Полиция проверила свойства жидкостей, находившихся в этом таинственном ящике, на животных, которые погибли. Над маркизой сгущались тучи, но молодость, красота и деньги на какое-то время спасали ее, хотя за ней числились и другие преступления, кроме рассказанных. Де Бренвилье бежала из Франции после ареста своих сообщников, скрывалась три года в разных местах, но ее выследили в Льеже и привезли в Париж. Когда она предстала перед верховным судом парижского парламента, король велел, чтобы «правосудие было осуществлено независимо от звания». Судившим ее лицам маркиза заявила: «...половина тех, кого я знаю, – людей знатных – занята тем же, что и я... я потяну их за собой, если решу заговорить». Имеется отчет аббата Эдмонда Пиро о последних днях маркизы: ему она говорила, что знала мышьяк, купорос, яд жабы, противоядием считала молоко. Маркиза де Бренвилье была казнена в 1676 г. К этому времени во Франции появилось большое количество алхимиков, в числе которых было много людей двора. Поиски философского камня шли, однако, рука об руку с отравлениями. На сцену выходит женщина под именем Ла Вуазен. Она поддерживает алхимиков, принимает участие в организации мануфактуры и, по-видимому, зарабатывает большие деньги. Ла Вуазен умна и наблюдательна, она прекрасный физиономист и составила классификацию, в которой связывает черты лица с определенным характером человека. Ее официальной вывеской было гадание и предсказание судьбы, но вся черная магия входила в арсенал ее интересов: колдовство, любовные средства, а также яды создали ей рекламу в Париже. «Нет для меня ничего невозможного», – говорила она своим клиентам. Ла Вуазен не только предсказывала наследникам смерть их богатых родственников, но даже бралась на деле помочь выполнению своих предсказаний. Французы, склонные все высмеивать, называли ее средства «порошок для наследования».

Люди, близкие ко двору, были поклонниками Ла Вуазен. Так, фаворитка короля, в то время всесильная красавица маркиза Франсуаза де Монтеспан (1641...1707), получила от Ла Вуазен любовное зелье, которое она втайне давала королю, боясь потерять свое влияние на него. Существует недоказанное предположение, что в ее планы входило отравление Людовика. Для того чтобы представить себе, как сгущались краски при дворе Людовика XIV, остановимся еще на одной близкой ж королю фигуре. Много раз к Ла Вуазен обращалась Олимпиада Манчини (графиня Суассон), племянница покойного первого министра двора Мазарини. Графиня, домогаясь любви короля, принесла к гадалке некоторые его вещи и хотела, чтобы колдунья сделала ей «любовную куклу», подобную той, которая за сто лет до этого была заготовлена во время процесса Ла-Моля (эти события описаны в романе Александра Дюма «Королева Марго»).

Ла Вуазен имела много подручных. Эта компания повергала в страх и недоумение не только суеверных женщин, но и таких людей, которых нельзя было назвать слабыми и легковерными; среди них были члены королевской семьи и административного аппарата города. Чтобы положить конец злодеяниям, которые все больше распространялись и создавали в Париже настроение террора, король учредил особый суд. Этому суду поручалось вести следствие исключительно по делам об этих тайных преступлениях и строго наказывать виновных. Была создана комиссия, которая заседала в Арсенале, в так называемой «пылающей комнате». Это название было получено ею в связи с тем, что помещение, в котором собиралась комиссия, было обтянуто черной тканью и освещалось только факелами. Председателем суда был назначен лейтенант полиции Габриэль Николас де ла Рени, человек честный, неутомимый в работе и справедливый в решениях.
Парламент жаловался, что этот суд посягает на его права, но ему ответили, что для рассмотрения преступлений, в которых могли быть изобличены знатнейшие придворные особы, нужно тайное судилище, подобно тому как это имеет место в Венеции или Мадриде.

Ла Вуазен и ее соучастники были приговорены к смертной казни*. Перекрестные вопросы бросали тень на многих знатных особ и вызывали паническое настроение вокруг короля. Так, например, получив вызов в суд, графиня Суассон пришла в такой страх и отчаяние, что король разрешил ей оставить Францию. Она уехала в Нидерланды, где прожила весь остаток своей жизни. Король постоянно следил за работой комиссии, особенно его беспокоили сообщения о связи мадам де Монтеспан с преступной шайкой, хотя ее участники неохотно называли имя фаворитки. Тем не менее король начал от нее отдаляться, и ее место постепенно заняла мадам де Монтенон**.

* При обыске у них были обнаружены мышьяк, ртуть, многие растительные яды, порошок шпанской мушки и биологические ингредиенты (остатки животных, экскременты, кровь, моча и т.д.), которые тогда тоже рассматривались как яды.

** Мадам де Монтеспан, мать восьмерых детей, которых она родила королю, в 1691 г. ушла в монастырь святого Иосифа, который она сама когда-то организовала. Король назначил ей большую пенсию (Сен-Симон).

Слишком много имен было названо в связи с разбором дела о ядах, и король стал придерживать работу комиссии, тем более что в обществе начало появляться раздражение и стали спрашивать: «Доколе лейтенант полиции будет заниматься инквизицией?».

За три года было проведено 210 сессий, вызвано на допрос 319 человек, из них 218 было арестовано, так как в той или иной степени они были связаны с алхимией, колдовством, черной магией, отравлением, 34 человека было казнено публично. Все донесения относительно мадам де Монтеспан были записаны в отдельный журнал и листок за листком собственноручно сожжены королем. Они стали достоянием истории только по сохранившимся частным записям де ля Рени*.

* В 1969 г. вышла книга Моссикера «Дело о ядах», представляющая большой интерес, так как автор работал над первоисточниками: архивными материалами из библиотеки Арсенала, где сохранились все судебные дела, разбиравшиеся в комиссии, кроме изъятых Людовиком XIV протоколов по делу маркизы де Монтеспан. Там же документы по судебному разбирательству дела маркизы де Бренвилье перед верховным судом парижского парламента, слушавшегося в 1676 г. В книгу вошли документы по делам об отравлениях из архивов других библиотек Парижа.

XVIII век и царствование Людовика XV не избавляют Францию от политических интриг, где многие конфликты решались с помощью ядов. Опять, как и в прошлое царствование, слухи об отравлении сопровождали болезни и смерти знатных особ. Слухи эти питались тем, что вокруг скучающего короля постоянно шла борьба за влияние на него между его фаворитками и придворными лицами. Она достигла особенного накала, когда в продолжение небольшого промежутка времени умерла фаворитка короля маркиза Помпадур, дофин, дофина и, наконец, королева. Подозрения падали на министра иностранных дел герцога Шуазеля, которого явно обвиняла в отравлении маркиза Помпадур. Хроники говорят о том, что дофина Мария-Жозефина, принцесса Саксонская, также считала, что ее отравили. Она об этом прямо заявила Людовику и действительно умерла через две недели. При вскрытии ее тела в присутствии 14 врачей было объявлено, что признаков отравления не нашли. Тем не менее Шуазель был отстранен от власти.

Что же происходило в других государствах? Хроники бросают тень на многие дворы Европы, где увлечение алхимией шло рука об руку с появлением шарлатанов, отравителей и знатоков черной магии. Остановимся еще на одной колоритной фигуре. Вторая половина XVI в. В Англии на престол вступает Елизавета (1558 г.), дочь Генриха VIII и Анны Болейн. Рядом с «королевой-девственницей» ее признанный любимец Роберт Дадли, граф Лестер. На совести Лестера много преступлений: он ненавидит и боится соперников, ревнуя их к королеве и надеясь, что его связь с Елизаветой закончится браком. Власть его сильна, что видно из анонимного памфлета под названием «Республика Лестера», распространявшегося по рукам. Согласно хроникам, Лестер знал прописи многих ядов и свой любимый называл «итальянский утешитель». Это заставляет думать, что в состав «утешителя» входил мышьяк, который присутствовал обычно в итальянских ядах. Лестер женился в 1550 г. на молоденькой Эми Робсарт. Эми не представлена ко двору и живет по настоянию мужа затворницей в загородном доме. Эми умирает в 25 лет при невыясненных обстоятельствах, и молва обвиняет Лестера в ее отравлении. Официальная версия объясняет смерть Эми несчастным случаем. Согласно наиболее распространенной легенде, Лестер погиб случайно, выпив яд, приготовленный для другого.

Хотя состав яда не был известен, и обычно даже предполагалось, что он много сложнее того, что часто употребляли отравители, но свойства мышьяка уже были хорошо изучены алхимиками, врачами и аптекарями. В связи с этим законами старались ограничить продажу не только мышьяка, но и ядовитой сулемы. По-видимому, первые законодательные ограничения появились в Италии. В 1365 г. в Сиене красный мышьяк (реальгар) и сулему аптекарю разрешалось продавать только людям, которых он хорошо знал, а в XV столетии уже вообще продажа этих ядов была запрещена, и аптекарь, нарушающий это постановление, подвергался наказанию. Аналогичный запрет вышел в Германи в 1485 г. После разбора дела маркизы де Бренвилье французский парламент также принял меры против свободной продажи мышьяка. Постановление гласило, что продажа мышьяка может быть разрешена «врачам, фармацевтам, золотых дел мастерам, красильщикам и другим нуждающимся в нем лицам после выяснения их имен, положения и места жительства». Имя покупателя должно быть занесено в особую книгу. Но деньги делали свое дело, и яды втихомолку продавались.

 Отправлено: 13.04.10 18:59. Заголовок: ..

ЯДЫ (poisons)

С древних времен мастерское владение ядами приписывалось ВЕДЬМАМ и колдунам фактически во всех культурах. Умение умерщвлять - обратная сторона умения исцелять, и деревенский колдун или знахарка, разбиравшиеся в травах, могли делать и то и другое. Считается, что знающие травы и яды колдуньи существовали уже в кроманьонское время, - такие выводы были сделаны антропологами на основании пещерных рисунков. В классические времена у ведьм спрашивали, как лучше с помощью яда избавиться от врага, и такие просьбы случались не реже, чем обращения за любовными напитками.

В Древнем Риме однажды были осуждены 170 женщин за отравление под видом заклинаний. Считалось во времена охоты за ведьмами, что обвиняемые в колдовстве отравляли людей и животных, и это было частью их "злых чар" против христиан. Они якобы отравляли КОЛОДЦЫ и муку мельника, а также смазывали дверные ручки смертельно ядовитыми МАЗЯМИ.

На современном западе КОЛДОВСТВО ассоциируется с ядами - ведьма размешивает в КОТЛЕ смертельное варево. Это вызывает проблемы у колдунов - неозычников. Отравление или причинение любого вреда живому существу нарушает исходный закон магического искусства, которое гласит, что ведьмы должны использовать свои знания только для исцеления и добра. Помимо неоязыческого колдовства в других культурах, особенно в племенных, болезнь и смерть иногда тоже приписывают колдовскому отравлению.

Яды, используемые как тайное и в высшей степени избирательное оружие, не имеют себе равных. Этим оружием можно действовать осторожно, его нелегко выследить, можно применять его в смертельных дозах или в малых в течение определенного периода времени, что приводит к медленной болезни и смерти. Некоторые из самых невинных, на первый взгляд, растений и животных содержат смертельный яд, который можно добавлять в масла, пищу или в порошок. Многие яды не имеют ни вкуса, ни запаха, и это их делает особенно коварными.

Растительные и животные яды. Туземные африканцы и индейцы Нового Света являются давними специалистами в применении ядов. Кураре, пресловутый растительный яд, традиционно использовали, нанося его на стрелы и дротики, он ведет себя как расслабляющее мускулатуру и вызывающее удушье вещество. Основной компонент кураре - Дтубокурарин, также выступающий как релаксант, что применяется как анестезирующее средство в традиционной хирургии. Стрихнин, яд, получаемый из растения пих vomica, обладает противоположным эффектом, стимулирует нервную систему до степени сильнейших спазмов, приводящих к смерти. Ядовитые грибы, содержащие токсичные алкалоиды, такие как мускарин и фаллоидин, также присутствовали в снадобьях туземцев.

Растения из семейства пасленовых - вроде беладонны, белены и МАНДРАГОРЫ - якобы использовали на протяжении столетий ведьмы. Эти растения вызывали галлюцинации и смерть. Один из наиболее эффективных способов приема пасленовых - нанесение на слизистую оболочку влагалища. Другой популярный у ведьм яд содержал коноплю и болиголов.

Одно растение из семейства пасленовых, - дурман, вызывает такие сильные галлюцинации и настолько опасен, что его боятся даже исследователи. Его также называют "святым цветком Полярной Звезды". Дурман и его производные, вызывающие очень глубокий сон, - наиболее почитались преступниками и магами во все времена. Название его, предположительно, ведет происхождение из Древней Индии, где воровские шайки, применявшие этот наркотик, чтобы устранить свои жертвы, обозначали дурман словом dhatureas. Португальские исследователи Индии обнаружили, что индийские проститутки настолько были искушены в использовании дурмана, что они точно знали, сколько семян в дозе было необходимо для того, чтобы их клиенты в течение долгих часов не приходили в сознание. Путешественник XVII века сообщал, что индийские женщины, сгоравшие от страсти к светлокожим европейцам, но удерживаемые под контролем своими мужьями, давали мужчинам дурман, а потом занимались перед ними любовью, в то время как их мужья сидели с затуманенным сознанием, но с открытыми глазами.

Индейцы якуи в северной Мексике натирали мазью, содержавшей дурман, гениталии, ноги и ступни, а потом верили, что летали. Жены и рабы усопших королей среди индейцев чибча из Колумбии получали дозы дурмана перед тем, как их сжигали заживо вместе с их хозяевами. Перуанские индейцы кечуа называли это растение huaca, или "могила", поскольку они считали, что люди, одурманенные наркотиками, могут устанавливать точное местонахождение могил своих предков. Колдунылекари из Того смешивали дурман с ядом рыб и давали его людям, имеющим репутацию колдунов, чтобы выявить виновных. Некоторые западноафриканские женщины до сих пор выращивают жуков, кормят их дурманом, потом подмешивают фекалии жуков в пищу, чтобы устранять нелюбимых мужей или неверных любовников.

Животные также вырабатывают яды - ядовитые змеи и ящерицы. Клеопатра умерла от укуса ядовитого аспида, а во времена Древнего Рима женщины использовали ядовитых жаб, чтобы избавиться от нежеланных мужей и любовников. (Фунгус (от фунги - грибы) получил свое название благодаря вере европейцев в то, что жабы вырабатывают свой яд, поедая ядовитые грибы, отсюда toadstool - поганка.) Средневековые солдаты ранили своих врагов, тайно втирая секрет Bufovulgaris, жабы обыкновенной, в их кожу. Сваренная в масле жаба легко выделяла яд, который всплывал на поверхность. Итальянцы XVI века научились извлекать жабий яд с помощью соли, которую они затем подсыпали в еду жертвы. Жабий яд настолько ценили, что в XVIII веке изготовители оружия добавляли его во взрывную оболочку: на случай, если порох или шрапнель не убьют врага, это сделает жабий яд.

Bufo marinus, или морская жаба, живущая в Новом Свете, распространилась в Старом Свете вскоре после Колумба и была немедленно признана знатоками ядов, поскольку это небольшое животное всегда находилось под рукой. Индейцы чоко из западной Колумбии доили ядовитых жаб, помещая их в бамбуковые трубки, подвешенные над костром, затем собирали выделенный желтый яд в керамическую посуду. Главный яд, выделяемый из гланд жабы, называется буфогенином и буфотоксином, в 50100 раз сильнее, чем дигиталис и приводит к смерти, вызывая учащенное сердцебиение, которое ведет к остановке сердца. Bufo marinus также содержат буфотенин, вызывающий галлюцинации.

Китайцы, которые на голову опережали европейцев в медицине, были особыми знатоками bufo marinus. Они собирали яд и сгущали его в гладкие черные таблетки, которые называли "чан су", а потом применяли их при лечении головной боли, гниющих ран, полостных ожогов и кровоточащих десен. При оральном применении таблетки лечили обыкновенную простуду. Разумеется, возможности жабьего яда не были забыты склонными к интригам китайскими политиками. Еще несколько ядовитых морских существ - это две разновидности гропической рыбы - фуфу, или Diodon hystrix и морская жаба, или Sphoeroides testudineus. И ту и другую обычно называют иглобрюхом, или рыбойсобакой, и описывают их способность раздувать свои колючие тела, чтобы остановить преследователей. Такие процедуры, в общемто, не нужны, ибо рыбасобака в своей коже, печени, яичниках и в кишечнике содержит тетродотоксин - яд, который в 500 раз сильнее цианида и в 150 000 раз - кокаина. Древние египтяне уже, по крайней мере, пять тысяч лет назад оценили рыбусобаку, а наличие рыбысобаки в Мертвом море привело к повелению не употреблять в пищу лишенных чешуи рыб, что отражено в Ветхом Завете, во Второзаконии. Рыбасобака с настоящее время на востоке является деликатесом. Приготовленное правильно мясо рыбысобаки не причинит вреда, если же его приготовить неверно, то им можно отравиться насмерть, что делает мясо рыбысобаки подобием русской рулетки. Яды и правосудие. Задолго до того, как европейцы осуществляли набеги на берега Африки в поисках рабов, колдунылекари и некоторые племена специализировались на употреблении ядов для того, чтобы выявить существование ведьм, а также вину или невинность подозреваемого. Люди племени эфик, жившие вдоль реки Нигер, стали известны благодаря своим тайным обществам, которые были ответственны за поддержание порядка среди соседей и использовали для этого различные ужасные и примитивные методы. Одним из наиболее сильных оружий эфиков было испытание ядом, когда обвиняемого заставляли выпить снадобье, изготовленное из восьми высокотоксичных зерен калабарских бобов, основным компонентом которых является фисостигмин. Такая огромная доза поражает спинной мозг, вызывает прогрессивный паралич нижней части тела и обычно приводит к потере мышечного контроля и смерти от асфиксии. Жертва, выпив яд, должна была стоять перед судебным собранием эфиков до тех пор, пока яд не начнет действовать, затем пройти к линии, нарисованной в десяти футах от трибунала. Если обвиняемого вырвет от яда, он признается невиновным. Если он дойдет до этой линии и его не вырвет, его также признают невиновным и быстро дадут противоядие, приготовленное из экскрементов, смешанных с водой, использованной для мытья женских наружных половых органов. Большинство умирали в страшных мучениях. Виновных не предавали земле, а выкалывали им глаза и утаскивали их нагие тела в лес. Народности почти всех африканских культур использовали яды для уничтожения виновных. В некоторых районах вожди приказывали казнить преступников, протыкая их тела копьями и иглами, смоченными в соке токсичных растений. В западной Африке сын или наследник вождя должен бьм пройти два испытания ядом, чтобы люди увидели, обладает ли он сверхъчеловеческими качествами, необходимыми для того, чтобы стать новым вождем. Если его постигала неудача, династию прерывали, и вождем становился представитель другого семейства. Для того чтобы выявить колдовские сообщества, лекари готовили яды и насильно заставляли выпить их всех горожан. Один колдовской доктор приготовил снадобье, содержавшее ядовитую кору дерева Leguminosae, а также порошок из сушеных сердец предыдущих жертв, ящериц, жаб, раздавленных змей и человеческих останков. Эту отврати тельную жидкость оставили настаиваться на год, за это время целая деревня выпила по глотку ее во время великого праздника. Примерно 2000 человек умирали каждый год. Когда Африку сделали частью европейских имперских колоний, такая практика была объявлена вне закона. Африканцы также применяли испытания ядом на животных, чтобы определить невиновность человека или вину, которая была вдохновлена колдуном. При испытании "бенге" цыплятам давали яд, и в этот момент зачитывали список подозреваемых. Когда при назывании какого-либо имени по списку цыпленок умирал, этого подозреваемого объявляли виновным. Колдуны и возмездие с помощью яда. По мере того как европейцы становились все более искушенными в медицине и химических веществах, яды, основанные на металлах, такие как свинец, мышьяк и производные ртути, становились все более популярными. Принятых обществом докторов, преимущественно мужчин, почти не подозревали в отравлениях, в то время как женщины - акушерки, целительницы и умевшие делать аборт, постоянно подвергались обвинениям в ведьмовстве. Вероятно, доктора расценивали такие осуждения как один из способов устранения соперников. Тем не менее страх перед ведовством достиг апогея в XVI и XVII веках, когда все необъяснимое относили к дьяволу. Особенно уязвимы были акушерки, поскольку их обвиняли в убийствах младенцев и в использовании их тел для получения ингредиентов для ядов. Даже высокие чиновники не были вне подозрения: когда в 1630 году заметили, что председатель миланской комиссии по здравоохранению вытирает свои запачканные чернилами руки о стену, его обвинили в распространении чумы. Дотошный допрос и пытки вынудили председателя комиссии сделать полное признание и назвать всех соучастников. Всех обвиненных пытали раскаленными щипцами и сожгли у стола. В XVII веке при французском дворе Людовика XIV случайно Шамбр Ардант вскрыл круг отравителей, которые якобы снабжали ведьм и специалистов по абортам ядом по всей Франции. Яды и любовные напитки были широко распространены при дворе, их применяли для устранения надоевших любовников и для привлечения новых. После обширного расследования в сочетании с пытками, выплыло на поверхность, что отравители явились причиной неустановленного количества убийств, включая примерно 2500 младенцев, рожденных от нежелательной беременности, которые были тайно похоронены в саду в ВилланувсюрГравуа. Лидеру отравителей Катрин Дешайе, прозванной Ла Вуазин, и соучастникам были предъявлены обвинения не только в отравлении, но и в поклонении дьяволу и в служении ЧЕРНОЙ МЕССЫ. Они подверглись жесточайшим пыткам и умерли у столба. Все это дело продолжалось бы годами, если бы не вмешался в 1680 году сам Людовик XIV. Он объявил вне закона предсказателей судьбы и установил контроль над ядами.