Отправлено: 11.12.15 14:50. Заголовок: Noli me tangere. Часть II. 24 июля 1627 года, ночь

- Доктор! Есть надежда?!
- Смотря на что вы надеетесь...

 Отправлено: 14.12.15 00:43. Заголовок: - Ну, они склонны на..

- Ну, они склонны нас недооценивать, - улыбнулся ему врач, покосившись на дверь. - Давайте, я уберу этот таз и вы сможете устроиться поудобнее.

Он понизил голос и уставился на секретаря молящими заинтересованными глазами:

- Но расскажите же, Бога ради, что вам известно. Я умру от любопытства на этой службе!

Шере в свою очередь наклонился ближе к врачу, и в его глазах возникло то неуловимое заговорщицкое выражение, знакомое каждому сплетнику, которое уже завоевало ему любовь почти всех женщин Пале-Кардиналь. Немногие из них сознавали, что тихий секретарь слушает гораздо больше, чем говорит.

– Вам не случалось, сударь, в последние дни прогуливаться на том берегу? Скажем, около Нельской башни?

Ответом был торопливый кивок, хотя поручиться можно было, что Барнье скорее ждал продолжения, чем подтверждал свою склонность к такого рода променадам.

– Ну, тогда вы могли услышать кое-какие рассказы. Если знать, где спрашивать, в Париже ничто долго не остается тайной. Кое-где говорят, будто городская стража наконец спохватилась, что парижское отребье взяло себе слишком много воли. А кое-где еще полагают, что это была вовсе не стража. Но подробности…

Он красноречиво развел руками. Ничего подобного он, конечно, не слышал – разве что здесь, где в одной комнате два человека говорили, а в другой другой человек полагал.

- Ох, - в восхищении покачал головой мэтр. - Я подумать не мог! Но где они взяли...

Он задумался, пощелкал пальцами, пытаясь подобрать слово, потом добыл из камина кусочек угля и нарисовал на обрывке бинта несколько неровных полос.

- Представьте себе кошачью лапу! - громким шепотом предложил Барнье. - Большую! Такую большую, чтобы оставить на человеке вот такие следы.

Шере с не меньшим недоумением уставился на угольные каракули. Кошачья лапа? Он готов был пари держать, что ничего подобного... Истошка?

- Ногти?

Если Барнье и хотел возразить, он не успел.

- А! - знал бы Шере слово "эврика", так бы оно и прозвучало. - А эти следы, с какой они стороны?

Хирург уставился на "знающего человека" так, словно собирался схватиться за перо и начать записывать. И показал на себе, где и с какой стороны.

Шере заметно побледнел и пожалел, что спросил – и так понятно было, что били левой рукой. А вот куда можно было и не знать.

– Это… – он пожевал нижнюю губу, подбирая слова. – Я думаю, это чертовы кольца… или ведьмин гребень еще может быть. Это такая штука, с шипами, ее обычно как подспорье к ножу носят… в определенных кругах. У меня была подружка, она носила.

Вряд ли врач предположит, что «очень мирный человек» знает о таких вещах не с чьих-то слов, но на всякий случай Шере решил сослаться на чужой опыт. Тем более что Мадо владела и тем, и другим.

- Чего только не придумают, - вздохнул Барнье. - Спасибо, сударь, теперь хоть знать буду и не грешить на беглецов из королевского зверинца.

Он ухмыльнулся, но тут открылась дверь и на пороге появился капитан собственной персоной, а за ним незнакомый слуга с кувшином.

- Беглецы из зверинца? - Кавуа не без удовольствия упал в свободное кресло. Сухо брякнули ножны со шпагой. Он тупо глянул на пряжку перевязи и принялся ее расстегивать одной рукой.

Скрытый текст

В соавторстве

 Отправлено: 14.12.15 15:22. Заголовок: Шере не имел ни мале..

Шере не имел ни малейшего представления, умеет ли врач лгать или говорить правду, но если господин капитан хотел сохранить в тайне происшествие в Нельской башне, то лучше ему остаться в неведении о содержании их беседы.

– Мэтр Барнье объяснял мне, что люди порой делают с другими людьми, – вспомнив это объяснение, он прерывисто вздохнул. – Звери, пожалуй, милосерднее.

Ответ должен был прозвучать естественно для всех. А значит, не мог слишком подходить к вопросу, это прозвучало бы, как если бы они оправдываются. И Барнье не должен был увидеть в нем что-либо сомнительное. И сам господин капитан, если он слышал больше, чем последние слова врача – или если тот сам захочет сказать правду, не должен был решить, что его пытаются ввести в заблуждение.

Хирург спрятал улыбку и отошел к столу.

- Рубашку тоже снимайте, мой капитан. Раз вы сегодня никуда больше не едете, сменю повязку.

Кавуа так и норовил сбежать из дома ни свет, ни заря, а сам Барнье больше всего на свете ненавидел отсутствие полноценного сна.

- Звери милосерднее, - проворчал капитан, почему-то поглядев при этом на своего врача, и перевел взгляд на Доминика. Секретарь что-то говорил про Перш; будет занятно выяснить, откуда родом шевалье дю Роше...
- Я отправил письмо, - снизошел гвардеец до объяснений. И почему-то хмыкнул. - Почерк подделать можно, Эжена - куда сложней.

Письмо – его высокопреосвященству? Очень особое поручение?

Беззвучно убиравшийся слуга оказался на миг между свечами в канделябре на столе и хозяином дома, и в возникшей тени лицо капитана само внезапно стало тенью другого лица. Хотя по сути все было наоборот.

Шере опустил взгляд к своему валявшемуся в стороне башмаку, как если бы подсохшая грязь на нем стала вдруг самой важной вещью на свете.

Эжена не подделать.

«Он старается подражать капитану…»

Вот и гадай после этого, можно ли считать его смазливым!

Любой другой, должно быть, все понял бы сразу.

Скрытый текст

В соавторстве

 Отправлено: 14.12.15 20:43. Заголовок: Доминика ненадолго о..

Доминика ненадолго оставили в покое. Уставший Кавуа, оставшись в одних штанах и сапогах, полулежал в кресле. Барнье возился с его плечом, закрывая спиной все подробности, только на поднос то и дело падали пропитанные чем-то розово-желтым клочки.
Повязку пришлось отмачивать.
Капитан лениво наблюдал за Шере, привычно щурясь в полумраке. Из-за спины врача видно было здоровое плечо раненого и часть бока, украшенные таким количеством отметин, белых на белом, что становилось кристально ясно, зачем в доме хирург.

Спрашивать о чем-то личном при Барнье капитан, конечно, мог. Но не очень хотел. А ситуация интриговала.
Дю Роше.
Невозможно помнить все дворянские фамилии королевства. Но ведь можно выяснить, откуда родом новый паж королевы. Если задаться целью. Кстати, возраст...

- Шере... - негромко окликнул гостя капитан. В голосе раненого звучало искреннее любопытство: - А сколько вам лет?

Шере был настолько занят своими мыслями, что, хотя и поднял голову, едва прозвучало его имя, ответил не сразу. Не потому, что обдумывал, что сказать – пользоваться тем, что выглядит намного младше своих лет, он уже привык.

– Не знаю точно, сударь. Больше, чем кажется. Но двадцать пять уже есть. Наверное.

Нельзя было бы яснее дать понять, что узы брака его родителей не связывали. Для крестьянина такой ответ был естественен, но человек образованный должен был знать, хотя бы в каком году родился. Шере знал год, но не месяц, а значит, и этот ответ был правдивым.

Около пятнадцати лет разницы...
Кавуа прикрыл глаза, пытаясь отвлечься от копошения в ране.
Как ни крути, разрыв выходил слишком большим для глубокой братской любви. Три года не виделись, значит, последнее свидание было, когда дю Роше стукнуло примерно семь лет. А до этого?..
Мог Шере служить в доме отца?
Почему нет. Но как он потом стал парижским мошенником? И мог ли он сохранить такие отношения с ребенком, если ему отказали от дома?

Спрашивать о мальчике Кавуа не стал. Секретарь очень остро реагировал на любые упоминания брата. Вместо этого он...

- С-с-с-с...ударь... Барнье, что это было?

- Вы не хотите этого знать, - хирург покачал в пальцах скляночку, до половины наполненную зеленой жидкостью, взбалтывая осадок. - Я не закончил.

- Я тоже, - фыркнул гвардеец. - Предупреждайте. Шере, я как раз собрался спросить, как вы оказались в Париже.

Скрытый текст

В соавторстве

 Отправлено: 15.12.15 00:06. Заголовок: Если на вопрос о воз..

Если на вопрос о возрасте Шере не обратил особого внимания, решив, что что-то упомянул Эжен, то следующий последовавший за этим вопрос ясно показывал, откуда дует ветер. А еще раньше господин капитан спрашивал, откуда он родом…

Шере поерзал в кресле, устраивая поудобнее забинтованную ногу и в то же время поворачиваясь к хозяину дома.

– О, сударь, это долгая история. Сперва верхом. Но я очень плохой наездник, сударь, и мы с моей лошадью вскоре решили, что нам лучше расстаться. К сожалению, не всегда там, где один желает закончить дело полюбовно, другой также предпочел бы прийти к соглашению. У людей в таких случаях, говорят, для ссоры нужны двое. Но у животных дело обстоит иначе. Хотя, может быть, я не очень хорошо умею договариваться с лошадьми. Так вот, представьте себе: приближающаяся ночь. Пустынная дорога, по которой медленно движется утомленная кляча с не менее измученным всадником на спине…

Рассказывая, он пристально следил за лицом капитана. История, которую он собирался поведать, была более чем захватывающей и обладала, с точки зрения человека любопытного лишь одним недостатком: она не имела ни малейшего отношения к рассказчику. Но переход от правды к другой правде был почти незаметен, а делиться своим жизнеописанием направо и налево Шере отнюдь не желал – да еще и в присутствии мэтра Барнье. Если господину капитану просто скучно, одна байка развлечет его не хуже другой, а если его любопытство не случайно… Такой умный человек не может не догадаться, что ему морочат голову, но станет ли он настаивать, понимая, что правду не услышит?

– Небо затянуто тучами, готовыми уже обрушить на путника гнев этого, как его… громовержца. – Показалось ему, или врач стал двигаться медленнее? На лице капитана можно было прочитать живое внимание, и Шере прикрыл на миг глаза, вызывая перед мысленным взором картину, которую собирался нарисовать. – Как всадник ни торопит своего коня, тот ступает все медленнее, как будто его неприязнь к хозяину перевешивает даже желание добраться до конюшни. И тут, в тот самый миг, когда замерла и природа, и лошадь, из придорожных кустов доносится стон.

Здесь напрашивалась пауза, чтобы промочить глотку. Но слуга уже ушел, вина нигде видно не было, а отрывать врача от дела Шере не вздумал бы, даже не будь его пациентом сам господин капитан.

– А стон, сударь, – продолжил он, – это такая вещь, что на нее спешит ответить любой. В наших краях рассказывают, что жил на свете как-то один дворянин, которому не повезло пробудить любовь у болотницы. Болотница, сударь, это навроде ундины, только не в реке, а в болоте. И если речные девы все как одна прекрасны как рассвет, то болотницы – они все как на подбор уродливы. Так что, как вы можете себе представить, ее любовь осталась безответной, и поклялась она тогда этому дворянину отомстить.

А болотницы вы знаете, как они людей на погибель заманивают? У них для этого два способа имеются. Во-первых, болотные огни, конечно. Бредет путник по ночной дороге, видит огонь и думает, что там человечье жилье. А во-вторых, для тех, кто по болотам ходить умеет, тому они свои сокровища показывают. Вы знаете, сколько в болотах разного народу погибло в былые времена? У нас рассказывают, что когда Орлеанская дева англичан побила, то один отряд, сплошь рыцари да графы, до самых наших мест дошли, и все в болотах утонули. А от них и остались у болотниц золоченые доспехи, серебряные шлемы, золотые шпоры – ну и по мелочи, перстни всякие с драгоценными камнями, цепи… И болотницы от них все это богатство в дар получили, в обмен на их английские души, чтобы они, стало быть, хоть они и черной смертью умерли, а все же смогли бы предстать перед господом. И многие, кто в болотах себе пропитание ищет, эти сокровища видели – кто в воде, кто в траве, кто на закате, кто в полдень… Только этому дворянину сокровища болотные были не нужны, потому что он сам был человек во-первых богатый, а во-вторых богобоязненный. И вот как-то едет он ночью вдоль болота со своим слугой, который дорогу хорошо знал, и на болотные огни не повелся, и вдруг слышат они плач.

«Кто здесь? – слуга кричит. – Отзовись!»

А ему не ответили. Это он потом уже понял, что это потому, что у болотницы не как у ундины – у болотницы голос грубый, и она бы этим голосом себя сразу выдала. Вот и ответила им тишина.

«Кто здесь?» – снова спрашивает слуга. А господин его с лошади соскочил, шпагу обнажил, «Пойду, – решил, – христианскую душу вызволять».

Так и сгинул. А слуга потом рассказывал, что, не успел он и двух шагов с дороги ступить, как болото его поглотило, а затем такой хохот поднялся, что даже дубы к земле пригнулись. А потом уже люди узнали, что той же ночью из соседской деревне женщина с ребенком годовалым пропала. Видно болотница ее сокровищами своими соблазнила, а затем уже ребенком этим дворянина того и заманила. Так он и пропал.

Рассказчик печально покачал головой и стал с интересом ждать, что будет.

Скрытый текст

Согласовано

 Отправлено: 15.12.15 01:01. Заголовок: Если бы Шере знал, к..

Если бы Шере знал, как люди, знакомые с жизнью в полевых лагерях, любят сказки и байки, он бы, возможно, так не рисковал. Барнье, бинтуя капитанское плечо, то и дело бросал на рассказчика заинтересованные взгляды. История, рассказанная тихим голосом при свечах, зачаровывала.
Судя по взгляду Кавуа, не только хирурга. Они оба молчали несколько долгих секунд, но капитан, в отличие от Барнье, привык перебирать в голове подробности чужих докладов в поисках нестыковок.

- Чудесно, - улыбнулся он и с любопытством, более присущим уроженцам Юга, чем сдержанному северянину, поинтересовался: - А что случилось с первым всадником? Нет, молчите, - вдруг передумал он. - Расскажете за ужином. Мэтр, долго еще?
- До ужина? - приятно улыбнулся хирург, подмигнув Доминику.
- До конца пытки, - буркнул военный.
- Пока не сознаетесь, что нужно было сделать с пустяковой раной, чтобы так ее разворотить, - вздохнул Барнье, завязывая сразу несколько хитрых узлов, чтобы повязка не сползала. - Все уже, все.
- Тогда помогите мне одеться и идемте ужинать... Я очень хочу услышать продолжение этой дивной истории.

Эпизод завершен