Отправлено: 14.06.07 13:28. Заголовок: Герцогиня д'Эгильон

А. Бонно-Авенан "Герцогиня д'Эгильон". Глава 6.

Глава VI. М-м Комбале фрейлина Марии Медичи. 1625-1628.

I. Описание костюма м-м Комбале.- II. Прием, данный Ришелье Бэкингему. – Три врага кардинала. – Могила Виньеро в Гленэ. Гостиная Ришелье. – III. Портрет м-м Комбале, написанный художниками-современниками. – Г-н де Бетюн вновь просит ее руки. – Она хочет стать кармелиткой. – Папское послание с возражением. – Заговоры против Ришелье. – IV. М-м Комбале просит за Шале и Бутвиля. – Она основывает французскую колонию в Канаде.

I

1 января 1625 м-м Комбале нашла на своем туалетном столике, среди чудесных подарков и редкостей, которыми кардинал любил ее осыпать, указ короля о ее назначении фрейлиной королевы Марии Медичи .
Эту должность , которую попросил для нее отец и которую Людовик XIII даровал ей в знак милости, нельзя было не принять, но для м-м Комбале она была лишь новой тягостью. Обязанная впоследствии повсюду следовать за королевой, вопреки всем своим вкусам и привычкам, могла бы благочестивая вдова перенести эту жертву? Сперва она не хотела ничего слушать и желала вернуться в Кармель. Кардинал думал, что со временем это отчаяние утихнет, он снова пустил в ход мольбы и слезы и, наконец, получил от племянницы обещание остаться на какое-то время при дворе. «Но с какой благородной досадой, - писал Флешье, - приняла она тогда эти цепи, от которых уже считала себя избавившейся!»
Когда она появилась в Лувре, следуя за королевой и исполняя свои обязанности фрейлины, ее грусть была так глубока, что она не боялась ее проявлять, еще более подчеркивая ее своим строгим костюмом, о котором нам подробно рассказала шутка современника:

«Она одевалась тогда так скромно, будто была пятидесятилетней богомолкой, - писал Таллеман. – В то же время она не потеряла ни одного волоса, и все они были очень красивы. Но она носила платье из черной кисеи и никогда не поднимала глаз. В такой сбруе она была, однако, фрейлиной королевы-матери и не покидала двора. Тогда ее красота цвела, как прекрасный цветок, но эта привычка сохранялась довольно долго. В то же время она, в конце концов, начала накладывать шиньоны, потом она делала себе завивку или надевала на волосы маленькую ленточку и одевалась в шелковые платья».

Рассказчик забыл сказать, что м-м Комбале не согласилась вновь надеть богатые наряды, которых потребовало ее положение, когда истек срок траура и когда двери монастыря оказались перед ней навсегда закрыты.
«Она не покидала двора», и это правда, так как, выполняя свои обязанности, она должна была присутствовать на всех приемах, даваемых королевой, подавать ей мелкие столовые приборы, распоряжаться об уходе за ее драгоценностями, заведовать ее туалетом и повсюду ее сопровождать. Эти требования этикета занимали все время м-м Комбале и противоречили ее самым любимым вкусам. Но ее привычка без промедления повиноваться, заниматься лишь другими, делала эти обязанности легкими для нее, и никто, выполняя их, не выказывал более усердного рвения, более кроткого спокойствия и более здравого рассудка.
Мария Медичи не могла долго видеть племянницу Ришелье и не быть тронутой ее кротостью, и вскоре она свидетельствовала ей большую дружбу. Она хотела постоянно видеть ее рядом с собой и ценила только то, что делала для нее новая фрейлина. М-м Комбале, постоянно оказывая королеве знаки уважения и преданности, подобавшие ее положению, никогда не любила ее саму. Это были две противоположные натуры, объединенных только интересами и долгом. Государыней, которую герцогиня д’Эгильон позднее полюбила всей душой, была Анна Австрийская. Пока что весь свет Лувра оказывал ей добрый прием. Королева-мать, неистовая и страстная, неустанно восхищалась постоянством ее настроений, изяществом и совершенной уместностью, присутствовавшей во всех ее словах и действиях. Ее дочь, принцесса Генриетта, которую очень беспокоил скорый отъезд в Англию, также искала общества человека, чей пример и благочестие укрепили бы и в ней смирение. Королева Анна Австрийская интересовалась юной несчастливицей, а король очень хвалил ее добродетели. Наконец, повсюду – от покоев Марии Медичи, где она держалась как обычно, до комнат прислуги, куда она приходила, чтобы раздать мизерные доходы от своей должности – м-м Комбале любили и уважали.
Это было время, когда Ришелье, подчинивший себе ум короля, стал разворачивать на глазах у Франции свою новую политику. И, что мало известно, именно он созвал в 1625 ассамблею нотаблей, чтобы предложить королю проекты, которые желал осуществить.
Его первой мыслью было договориться о браке между сестрой Людовика XIII и королем Англии, чтобы этим обеспечить могущественного союзника королевству, которое, как он считал, не имеет опоры. Римский двор, который сперва противился этому замыслу из страха протестантизма, который исповедовался юным королем, вскоре понял преимущества, которые католическая церковь могла бы извлечь из этого союза и согласился предоставить кардиналу льготу, о которой он просил через посредничество г-на де Берюля и отца Жозефа.

 Отправлено: 14.06.07 13:32. Заголовок: Re:

II
Обручение Карла I и Генриетты Французской состоялось в Париже 11 мая 1625, следуя церемониалу, исполнявшемуся при браке короля Наваррского с Маргаритой Валуа.
Этот брак стал поводом для многочисленных празднеств, на которых м-м Комбале приходилось сопровождать королеву. Все сеньоры, состязаясь в вежливости или в радушии, давали ужины, балы, концерты и маскарады. Были празднества и у короля с королевой. Сам кардинал, среди стольких удовольствий, считал делом чести не уступать никому в роскоши и великолепии на восхитительном празднике, который он устроил в Рюэле. Праздник состоялся в рюэльских садах, считавшихся тогда красивейшими в королевстве, и там были и «угощение, и комедия, и фейерверк, и бал, и все было сказочно.
На всех этих празднествах, - писала м-м де Мотвиль, - у г-на Бэкингема была возможность показать, что он танцевал, как человек светский. Королева Анна Австрийская оказала ему честь, пригласив его на контрданс, а поскольку в этом английском танце всегда есть возможность подойти близко, подать руку, пройти рядом друг с другом, то можно разговаривать глазами и жестами, что занимают место слов.
Так королева приняла некоторые свидетельства живой и почтительной страсти, которую питал к ней Бэкингем, но которой противилась ее добродетельность.
Бэкингем уехал, с лихвой получив всякое доброе обхождение, которое иностранец может получить при великом дворе. От королевы ускользнуло, усилиями м-м де Шеврез, лишь одно: бриллиантовые подвески, которыми она украсила себя в день своего первого приема.
Так как во время этого первого представления Бэкингем выказал королевскую расточительность, усеяв землю, восхитительными жемчужинами со своего плаща, королева со своей стороны надела двенадцать бриллиантовых подвесок, подаренных ей королем, которые расценивались тогда как самое новое и подходящее украшение, которым только можно было обладать.
Вероятно, этот подарок мог быть расценен как простое свидетельство великолепия королевы, но он стал, в силу обстоятельств дарения, ухаживанием, которое очаровало Бэкингема.
Это ухаживание наделало достаточно шуму, чтобы очень раздражить короля. Считали, что Ришелье был уязвлен этим так же , как и Его Величество, что Его Преосвященство испытывал к Анне Австрийсуой свои чувства, которые, отвергнутые и осмеянные, превратились в злобу. По этому поводу рассказывали также истории, до смешного неправдоподобные, и доходили до того, что представляли Ришелье играющим на лютне и танцующим паспье, старинный бретонский танец, чтобы понравиться Анне Австрийской. Но эти пересуды двора имеют лишь то основание, что Ришелье подарил королеве несколько немного педантичных ухаживаний в надежде рассеять недоброжелательство, которое она ему свидетельствовала».

 Отправлено: 14.06.07 13:34. Заголовок: Re:

Кардиналу и в самом деле с момента своего прихода во власть приходилось бороться с тремя могущественными женщинами: королевой Анной, которая не простила ему того, что он был противником ее брата, короля Испании; герцогиней де Шеврез, политической подругой, целиком преданной королеве, и принцессой Конде, которая желала выдать свою дочь за брата короля, а Ришелье хотел женить его на м-ль Монпансье.
Все соблазны, исходившие от Его Преосвященства на празднике в Рюэле были бессильны смягчить его прекрасных врагов. Их ничто не могло ни победить, ни смягчить, и нельзя было бы сказать, сколько клеветы и преступных заговоров вражда этих трех женщин породила вокруг Ришелье. Его покой был этим потревожен, здоровье ухудшилось, а однажды даже его жизнь оказалась в опасности.
М-м Комбале, становившаяся мишенью этих коварных интриг, хотела удалить дядю из двор и увлечь его в сельскую местность, но он не уступил ее мольбам. Когда герцог Бэкингем, искавший множество предлогов задержаться, уехал из Франции и повез свою молодую государыню ее царственному супругу, кардинал согласился уехать. Он попросил несколько недель отпуска для себя и своей племянницы. Они вместе возвратились в замок Ришелье, который он хотел украсить и сделать достойным того, чтобы однажды принять в нем короля.
Тогда как ее дядя, окруженный художниками, которых он пригласил из Италии, отдавал распоряжения, которые превратят старый замок дю Плесси в великолепный дворец, м-м Комбале хотела увидеть колыбель своего детства и возвратилась в Гленэ.
Спокойствие и тишина этого строгого жилища были для нее большой радостью, после суматохи и волнений двора. Узкий горизонт, перед которым протекли ее первые годы, пробудил в ней воспоминания о самом счастливом времени жизни. Но как ее будущее, о котором она тогда мечтала, мрачнело, по мере того, как приближалось! Можно сказать, что отблеск настоящео, подобно лампе Психеи, неминуемо разрушает иллюзии, показывая нам реальность. Эти воспоминания вызвали у нее слезы, и в то же время местность, окружавшая ее, никогда не была так красива. Так уж устроена неизменная природа: она изливает цветы запахи и песни как среди наших радостей, так и среди наших слез.
Именно в этот приезд в Гленэ осенью 1625 м-м Комбале доверила итальянским художникам создание прекрасной усыпальницы, которую она повелела построить в память отца и матери.

«Этот памятник, достойный ее дочерней почтительности, - сообщает дон Мазе , - был воздвигнут в хорах приходской церкви Гленэ, над подземным склепом, где покоился прах г-на и м-м Понкурлэ. Он состоял из двух беломраморных саркофагов, на которых покоились две статуи в натуральную величину, также из белого мрамора. У подножия каждой могилы был изваяны гербы Виньеро и Ришелье, а на стене, над каждой из них, можно было прочесть надгробную надпись, высеченную на табличке из черного мрамора с беломраморной каймой».

Одна из статуй, еще частично сохранившихся, изображает г-на Понкурлэ в военных доспехах, с непокрытой головой и каской, лежащей рядом с ним. Его тонкие и правильные черты напоминают черты м-м Комбале. У него короткие вьющиеся волосы и бородка веером, как у Генриха IV. Верхняя часть тела наклонена вперед, а голова опирается на правую руку, в то время как в другой руке он держит открытую книгу, которую читает. Задумчивая и изящная поза, которая напоминает позу «Мыслителя» Микеланджело, который находится во Флоренции.
Другая статуя, которая совершенством исполнения еще оживляет тонкую красоту Франсуазы де Ришелье, изображает ее в богатом придворном костюме времен Генриха III с гофрированным воротником и жемчужинами в волосах, ушах и на шее. Она также слегка опирается на локоть, но руки соединены в молитвенной позе, а голова и глаза обращены к небу.
Этот мавзолей, подлинный шедевр искусства той эпохи, был разрушен, как и памятник в Сен-Дени, топором революции. С трудом можно теперь узнать некоторые их фрагменты в кусках мрамора, использованных при реконструкции алтаря церкви Гленэ и в изувеченном торсе двух статуй, воздвигнутых перед дверью часовни во дворе замка.
Вуаль, закрывающая от нас будущее, есть драгоценнейший дар неба, ниспосланный нам, так как имей мы возможность видеть, во что превратятся после нашей смерти наши памятники, которые, как мы считали, будут стоять вечно, у нас не было бы отваги предпринять что-либо.
Мог ли Ришелье, тратя такие огромные средства на перестройку замка своих предков, предвидеть, что не увидит его законченным и что меньше века спустя после последних штрихов украшения от замка не останется камня на камне? К счастью, надежды и иллюзии всегда поддерживают нас, и кардинал, приобретя в Италии вкус к роскошным дворцам, картинам, статуям и роскошным садам, хотел привить Франции вкус к изящным искусствам, показывая ей копии лучших скульптур Греции и Рима .
По возвращении в Париж кардинал торопил завершение строительства особняка Малый Люксембург, недавно подаренного ему королевой, недалеко от дворца, который был выстроен для нее по образцу дворцов Флоренции, ее родины. Наконец, он купил огромный участок земли, на котором возвысится Пале-Кардиналь.
Именно благодаря творческим начинаниям Марии Медичи и Ришелье во Франции успешно укрепилось счастливое течение, которое привило умам вкус к искусствам, изящной словесности и тонким удовольствиям, сменив варварство гражданских войн и распущенность нравов, все еще процветавшие при Генрихе IV.
Этот вкус есть чистый и благородный источник, из которого вытекла большая часть чудес нашего семнадцатого века, который прославил Людовик XIV, но который Ришелье, так сказать, подготовил, так как никто не ощущал лучше него этого зарождающегося вкуса к искусствам, вежливости и литературе.
Пусть в основе его души лежало честолюбие и подлинный политический гений, кардинал испытывал не меньшую страсть ко всем видам славы. Он хотел быть лучшим умом своего времени, а также совершенным кавалером, и покровителем литературы, равно, как и искусств. Плеяда поэтов, постоянно окружавшая его, и благородное оформление замка в Ришелье являются тому свидетельством и счастливым результатом.
С 1625 года у Ришелье был дом на Королевской площади , где собирались все остроумные люди, к какому бы сословию они ни принадлежали – шпаге, мантии или церкви, - равно как и любезные женщины, которые, естественно, задавали тому обществу тон.
Кардинал, при желании умевший быть чрезвычайно любезным, сперва один делал честь своей гостиной. Но зимой 1626 м-м Комбале согласилась помочь ему в этом, и он передал ей управление.
Она обладала, и это верно, всеми качествами, необходимыми для успеха в этих деликатных обязанностях. Это была натура элитная, счастливо воспитанная, которая еще больше нравилась окружающим прямотой своих суждений, чем живостью ума или блестящим воображением. Чем в ней особенно восхищались и чего больше всего искали в то время, это чрезвычайной благовоспитанностью, то есть большой возвышенностью чувств и мыслей, вкупе с замечательной простотой в манерах и речи.
Почтение придворных, мадригалы поэтов вскоре излились на нее. Никогда красоту не воспевали в более долгих стихах и, напротив, никогда красота так скоро не забывалась потомками. Но кто не забыл стихов Ла Менадьера или Демаре?
До возвышения Ришелье о его племяннице говорили мало. Она лишь однажды появилась при дворе, чтобы впоследствии скрыться за решетками монастыря. Свет, впрочем, всегда живущий лишь суетой, движением и славой, не будет искать в тени красоту, которая не ведает о себе, или добродетель, которая прячется. Чтобы он воскурил своим идолам фимиам, им требуется пьедестал.
Но когда могущество кардинала вывело м-м Комбале в свет, придворные скоро заметили, как она была красива. Художник на своем холсте, как поэт в своих стихах, взяли ее за образец. Каждый хотел нравиться министру, и чтобы в этом преуспеть, всем приходилось лишь подражать природе, потому что Таллеман сказал, и он знал в этом толк: «Племянница Ришелье была тогда в самом расцвете своей красоты».

 Отправлено: 14.06.07 13:36. Заголовок: Re:

III

Итак, м-м Комбале была поистине красива. Все авторы-современники согласны в этом, а ее портреты доказывают это и сегодня. В красоте заключается первое ее преимущество, не оставляющее равнодушным никого, так как красота даже века спустя еще сохраняет свой пленительный шарм, с легкостью запечатлевая в памяти имена тех знаменитых женщин, которые обладали ею.
У нее была совершенная красота античной статуи, сочетавшая силу и изящество, тонкость черт и богатство форм. Ее фигура, пусть и вытянутая, была изящна и пропорциональна сложена. К тому же, у нее были восхитительные плечи, и она была красива той красотой, которая, вкупе с красивыми руками и кистями, была тогда в большом почете при королеве Анне Австрийской.
Ее тонкое и скромное лицо также располагало к ней, но чем больше всего восхищались в этом лице, после правильности черт, и что придавало ей характерный шарм, так это контраст, придававший чрезвычайную кротость ее синим и очень ясным глазам, а ее ресницы, брови и волосы были темно-русыми.
Это сочетание благородства и изящества счастливо сохранилось на эмали Петито, находящейся сейчас в Лувре, и о которой можно судить по гравюре, приведенной на титульном листе книги.
Этот портрет, написанный Петито, конечно, повторяет тот идеал великой красоты, который угодно было описать г-ну Кузену, говоря о дамах Конде, Лонгвиль и Саблé, и невольно вызывает сожаления то, что известный автор не удостоил м-м Комбале чести поставить ее в своих трудах рядом с ними.
Большая часть портретов м-м Эгильон, написанных на холсте Фердинандом Элем, Филиппом де Шампенем и братьями Бобрюн, пропала в революционной буре, и до нас дошли только несовершенные гравюры. Среди тех, что сохранились в Национальной библиотеке в Париже, мы приведем портрет Леблона, который изображает м-м Комбале на лошади среди сельской местности. Она сидит по-дамски на белом иноходце, покрытом попоной, и одета в развевающуюся юбку, которая закрывает ей ноги, а правой рукой она держит поводья, в то время, как левой рукой она обмахивается веером. Костюм ее относится ко времени Людовика XIII, а на голове у нее шляпа, украшенная длинными перьями. Внизу приведены следующие строки:

Гениальный гравер тонким штрихом
Может хорошо передать скрытую в этой фигуре
Подлинную красавицу, портрет которой ты видишь,
Лишь нарисовав нам портрет чистой добродетели.

 Отправлено: 14.06.07 13:39. Заголовок: Re:

После этого портрета самой старинной и подлинной является гравюра Монкорне . Он изображает м-м Комбале стоящей и до пояса, глядящей на конных охотников на заднем плане, которые преследуют оленя. Черты лица, пусть и менее тонкие, очень похожи на те, что сохранила эмаль Петито. Она также носит жемчужины на голове, на шее и в ушах. Но волосы, ниспадающие длинными густыми буклями на ее плечи и костюм более старинной эпохи, состоящий из платья темного бархата, которое под прямым углом соединяется с воротничком из цельного куска ткани, придают этому портрету благородный и суровый вид, который больше подходит характеру м-м Эгильон, чем прическа а-ля Севинье с портрета Петито. Внизу приведены следующие стихи Пьера де Лассерра:

Можно сказать, что Любовь создала этот портрет,
Видя столько нежности на этом красивом лице,
Но не верьте этому, так как его создала Добродетель,
Изобразив на этом полотне саму себя.

Эта гравюра была тогда очень распространена в торговле, но та, которую изображал портрет, была представлена в виде четырех богинь, управляющих разными временами суток: Аврора правила утром, Венера полуднем, Диана вечером, а Прозерпина ночью. Каждая из них была изображена с символами своей власти и сопровождалась очень хвалебными катренами.
Поэзия, вслед за живописью, также передавала потомству память о м-м Комбале, подробно описывая все совершенство ее красоты. Мы приведем как пример лишь следующие строки пышной элегии, которую Ла Менадьер посвятил м-м Комбале:

Чтобы воспеть твои добродетели, божественная Алкидиана,
Я оставил исступление своей невежественной музы,
Те замечательные добродетели, что приравнивают тебя к богам,
Послужили мне ступенями, по которым я смог подняться к небесам,
Где великий Аполлон, совершив новое чудо,
Превратил мой голос в глас оракула,
Не прославив чудесных подвигов
Твоего знаменитого дяди, французского Геракла,
Божественного Ришелье, чья героическая жизнь
Столь долго служит казнью для завистливых.
Ты одна можешь придать смысла моим стихам,
Я хочу, чтобы твое прекрасное имя взлетело во Вселенную
И чтобы ученые Сестры, дочери Памяти,
На крыльях Времени повсюду разнесли славу о тебе.
Природа позаимствовала сокровища у солнца,
Из его богатой материи создала она твое тело
И сотворила тебя как звезду, сияющую на земле.

----------------------------------------------------------------------------
Все самое красивое, что может попасться на глаза,
Уступает наименьшим прелестям, которыми она тебя наделила.

-----------------------------------------------------------------------------
Твой взгляд пламенеет, и его святой свет
Зажигает священный огонь в смертных сердцах,
Где руки Любви поднимают тебя на алтарь,
Живая роскошь сияет на твоем красивом лице,
И, подобно безоблачному небу, ясен твой лоб,
Бессмертный цветок распускается на твоем красивом лице,
А твои губы созданы из неугасимого огня.
Твоя походка, осанка, твоя грация таковы,
Что они возбуждают зависть в сердцах бессмертных.
------------------------------------------------------------------------
Хоть глаз радуется столь редкому зрелищу,
Будь то хоть шедевр, чудо или диво,
Они уступают твоему разуму, и не только
Место скрывает такое очаровательное сокровище.
Если восхитительная конструкция этого прекрасного дворца
Является последним творением рук природы,
Твоя прекрасная душа, которая занимает более почетное положение,
Есть творение неба и дочь богов .

Вслед за плеядой поэтов прозаики в свою очередь захотели воздать красоте м-м Комбале справедливую дань эклогов, полагавшихся ей. Но так как большая часть их служила кардиналу и так как в их искренности можно было бы усомниться, мы выбрали портрет, нарисованный одним из его врагов. Ни у кого не было врагов больше, чем у кардинала, и в то же время все памфлетисты, только и желавшие, что оклеветать в своих пасквилях любовь дяди к племяннице, признали ее добродетельность, равно, как и ее красоту. Самый оскорбительный из них, неизвестный автор , так передает восхищение, которое она вызвала к себе, появившись в свете:
«Она появилась при дворе, а с нею и все самое очаровательное, чем могут обладать великие красота и юность. Она ослепила весь свет. У нее и в самом деле было величие, достойное поддержать славу короны, а глаза ее требовали дань у самых нечувствительных сердец».

 Отправлено: 14.06.07 13:40. Заголовок: Re:

Этот пленительный шарм, «слепивший глаза», не мог в то же время, не вызвать чувства любви, и вскоре м-м Комбале собрала вокруг себя множество воздыхателей и честолюбцев.. Однако из Кармеля до Лувра донеслось эхо того, что племянница Ришелье, хочет стать монахиней, но говорили также, что ее дядя против этого и занимается устройством ее нового брака.
Свет, легко верящий тому, чего желает, и впрямь убедился, что м-м Комбале, заняв должность фрейлины, отказалась от монастыря и повиновалась желаниям своего дяди.
Влияние кардинала вызывало много притязаний, и в течение зимы 1626 можно было видеть, как самые влиятельные сеньоры бились за честь породниться с министром. Среди претендентов самым энергичным был граф де Бетюн, старый жених м-ль Понкурлэ. Он долго путешествовал по Европе, надеясь стереть из сердца образ той, которую считал для себя потерянной, но не мог изгнать воспоминания о ней. Как только он узнал, что она свободна, он вернулся, веря, что достаточно будет предложить верное сердце, чтобы получить предмет столь постоянной любви. Но эта иллюзия быстро рассеялась, и он скоро понял, что если епископ Люсонский когда-то отказал в руке м-ль Понкурлэ скромному графу де Бетюну, то теперь кардинал Ришелье выдаст маркизу Комбале только за принца.
Тем временем, чтобы испытать сердце племянницы и сломить ее сопротивление силой первого чувства, министр, ловкий политик, довел до сведения племянницы просьбу г-на Бетюна.
М-м Комбале, узнав, что жених ее юности сохранил ей верность и недавно вновь положил свою жизнь к ее ногам, была глубоко тронута, она не сказала ни слова и заплакала. О,слезы, немой и красноречивый язык души, выдающий самые тайные ее впечатления, кто осмелится сказать, какие чувства вызвали вас тогда? Было ли это невыразимым счастьем, которое сердце всегда испытывает, чувствуя, что его любят, или только кроткой жалостью, внушенной любовью, которую больше не хочется разделять? Никто не знает. Но когда кардинал спросил племянницу, она подняла глаза к небу, будто беря его в свидетели своего ответа, и сказала ему: «Монсеньор, я поклялась принадлежать лишь Богу, и я сдержу обещание».
Ришелье попробовал побороть эту решимость, показывая ей, какое славное положение она могла бы занять при дворе, знаменитое имя, которое она мгла бы носить и передать потомкам, выбрав жениха среди принцев, клавших свое богатство к ее ногам, но ничто не могло поколебать ее твердости.
На другой день м-м Комбале, глубоко взволнованная этим новым испытанием, попросила у королевы отпуск и получила его. Она просила тогда разрешения у своего дяди уехать на несколько дней к кармелиткам, и кардинал, не смевший отказать ей в этой возможности покоя, сам отвез ее в монастырь.
Часто, долго прожив в свете и заполнив много часов жизни его суетой и движением, мы с трудом переносим одиночество и бездействие. М-м Комбале, напротив, оказавшись в мире монастыря, почувствовала, как в ней возрождается чувство счастья. Во время благочестивых занятий в этом уединении она чувствовала, что рука Господня крепче прижимает ее к Нему, и в сердце своем повторяла клятву быть Его супругой и посвятить Ему жизнь. Под властью этого чувства она написала королеве, умоляя снять ее с должности фрейлины, и оказать ей наивысшую милость, добившись у кардинала разрешения на то, что она станет монахиней.
Мария Медичи, привязанная к м-м Комбале и желавшая сохранить ее на своей службе, поехала к ней в Кармель, чтобы самостоятельно бороться с ее призванием. Она сказала ей, что «волей Господней было, чтобы она осталась в свете, и что, ставя ее на занимаемое ею место, Он хотел дать ей средства сделать больше доброго несчастным, чем она могла бы сделать, уйдя в монастырь ». Чтобы впоследствии придать больше веса своим словам, она уверила ее, что таково было мнение и преподобной матери Магдалины, и г-на де Берюля, и они в самом деле укрепили слова королевы.
Кардинал, страшившийся потерять племянницу, пустил в ход все, чтобы побороть ее замысел и сделать его осуществление невозможным для нее. Тревога, испытываемая им от этого ее желания, вкупе с политическими трудностями, которые постоянно создавал неистовый характер Марии Медичи, подорвала даже его здоровье, вызвав у него жестокие приступы лихорадки. Именно тогда он покинул Королевскую площадь, чтобы поселиться в Малом Люксембурге, где он надеялся обрести больший покой.
Г-н Бассомпьер в своих Мемуарах указывает точную дату этой болезни и смены места жительства: «16 марта 1626, - пишет он, - г-н кардинал Ришелье занемог в Малом Люксембурге, и король повелел нам, троим маршалам Франции, поехать туда посовещаться с ним».
Как только он выздоровел, кардинал отправился к племяннице, но ни о чем с нею не говорил. Первыми помощниками, которых он задействовал при ней, были помощники королевы: мать Магдалина и г-н де Берюль. Затем, когда его увещевания о своем слабом здоровье и о благе, которое она могла бы творить в свете, поколебали ее непреклонность, он отправил ей троих сорбоннских докторов, призванных просветлить ее веру. Главным возражением м-м Комбале было то, что произнеся клятвы и добровольно взяв обязательства, она не могла их разорвать, не став в собственных глазах, равно как и в глазах Господа, и Церкви клятвопреступницей. Но доктора уверили ее, что будучи лишь послушницей, она брала на себя лишь временные обязательства и могла быть освобождена от своих клятв и обетов властью папы Римского.
Они впоследствии убедили ее, чтобы ее совесть была спокойна, уступить ее место в монастыре кармелиток молодой девушке без средств, за которую она заплатит приданое и которая будет молиться за нее. Наконец, они ей объявили, что после улаживания этих формальностей ее долгом было уступить желаниям королевы и дяди и подчиниться решению Святого Отца. Впрочем, в этом она следовала примеру маркизы де Меньелэ , которая, оказавшись в тех же условиях, согласилась жить при дворе, где для всех была источником наставлений.

 Отправлено: 14.06.07 13:41. Заголовок: Re:

Пока это вершилось по его воле, Ришелье отправил к римскому двору кардинала Маркемона, архиепископа Лионского, с ходатайством об указе понтифика, запрещающем его племяннице вступать в монахини до истечения двухлетнего срока. Но когда об этом узнала Мария Медичи, она, со своей стороны, написала папе через кардинала Барберини, прося Его Святейшество, чтобы «м-м Комбале не только в течение двух лет, но и никогда не могла стать монахиней ».
Римский двор, желавший удовлетворить королеву и быть полезным кардиналу, составил требуемый акт возражения, как того просила Мария Медичи . Этот указ был передан монастырю кармелиток папским нунцием, монсеньором Убальдини, который хотел лично передать его в руки м-м Комбале, чтобы более определенно и официально уведомить ее о воле Государя-Понтифика.
Перед такой властью бедной послушнице оставалось лишь подчиниться. Единственное, о чем она попросила, перед тем, как снова уйти на придворную службу, было то, чтобы ей разрешили присутствовать на принятии обета девушкой, которой она хотела отдать свое место в Кармеле. Королева согласилась оказать такую милость. Но так как после этой церемонии фрейлина не торопилась вернуться к своей госпоже, властная Мария Медичи написала ей следующее указание:

«М-м Комбале, моей фрейлине .

М-м Комбале, зная, что вы определили вашу сестру в маленький монастырь кармелиток , и одна из главных причин, побудивших меня разрешить вам остаться на несколько дней в Париже, исчезла, я не хочу, чтобы другие вашим соображения, которые, как я знаю, не являются неотложными, задерживали вас долее.
Именно это заставляет меня написать вам это письмо и передать его со срочным посыльным – сказать вам, чтобы вы, как только его получите, отправлялись в дорогу, чтобы встретиться со мной. Я немного приболела воспалением, доставившим мне большие страдания; оно немного стихло, и я надеюсь, что все обойдется. Поторопитесь, настоятельно прошу вас от чистого сердца, вернуться, чтобы служить мне в этой возмутительной болезни, если Господу угодно будет ее продлить. Я надеюсь, что вы застанете меня совершенно поправившейся, уверяя вас, что я буду очень рада увидеть вас рядом со мной и что я всегда буду вашей лучшей подругой.
Мария».

М-м Комбале не могла больше откладывать отъезд, и чего бы ей это ни стоило, ей следовало немедленно повиноваться приказам королевы, которая не выносила, когда ее воле противоречили. Итак, она спешно вернулась в Фонтенбло, где пребывал двор, и с грустью вновь принялась за свои обязанности фрейлины.
В это время Ришелье, несмотря на большие семейные заботы, успешно уладил дело о женитьбе герцога Орлеанского и м-ль де Гиз, которая принесла ему в приданое 350 тысяч ливров ренты и значительные земельные владения. Король в знак удовлетворения пожаловал кардиналу сеньорию Шамво, чтобы он смог увеличить свой парк в Ришелье, но такой успех и милость вызвали огромный заговор против жизни первого министра.
Этот заговор, подстрекаемый герцогиней де Шеврез, осуществлялся великим приором де Бурбоном и графом Шале, которые втянули в него и герцога Орлеанского. Они замышляли захватить кардинала в его сельском доме во Флери, в лесу Фонтенбло, через который он скоро должен был проезжать почти один. Во время охоты герцог собирался неожиданно попросить об обеде и увести с собой своих слуг и поваров. В суматоже, вызванной этим событием, Ришелье был бы окружен и убит кинжалом. Таков был план, и все было, казалось, готово к его исполнению, когда граф Шале испугался и во всем сознался кардиналу.
Ришелье, в ту пору недостаточно четко осознававший угрозы смертельной борьбы, которую ему придется вести внутри страны со знатью, а на международной арене – с иностранными государствами, имея единственной опорой слабого и подозрительного короля, хотел уйти в отставку и подал прошение о ней. Король и Мария Медичи отказали ему, и кардинал, поддерживаемый величием своего долга, остался верен ему, решившись исполнить его, даже рискуя жизнью.
Немного спустя раскрыли второй заговор, снова имевший целью убить кардинала, и король, испугавшись, велел кардиналу набрать стражников для обеспечения своей безопасности. Именно тогда Ришелье сформировал свой военный корпус, введя туда своего свояка маркиза де Брезе, своего племянника молодого Понкурлэ и большую часть своих родных и союзников.
Брату м-м Комбале было всего восемнадцать лет «Но, очень низкорослый, некрасивый и хилый, он был обманут девушкой из хорошего дома и без состояния, семья которой особенно стремилась породниться с кардиналом. Глупца нетрудно было провести, и вскоре он безнадежно влюбился». Его сестра сперва пробовала бороться с этой его страстью, в которой было больше тщеславия, чем нежности. Но не в силах победить его упорство и страшась какого-нибудь нового несчастья на эту уже столь слабую голову, она упросила дядю согласиться на этот преждевременный брак.
Кардинал, со времени смерти м-м Понкурлэ привязанный к этому ребенку и мечтавший оставить свое имя и богатство потомству его старшей сестры, согласился на этот союз.
26 июня 1626 в часовне Малого Люксембурга с большой пышностью прошла свадьба Франсуа де Виньеро, маркиза Понкурлэ, сеньора Гленэ, с Марией-Франсуазой де Гемадок, дочерью Жана, барона Гемадок, и Жанны Рюэлан. Кардинал дал в приданое племяннику значительную сумму денег, а м-м Комбале уступила брату все наследство, полученное ею от отца.
К несчастью, этот союз не имел никаких залогов счастья. Современник, говоря об этих молодоженах, писал: «Она была немного не в своем уме, а этот Понкурлэ был очень смешным горбуном, поистине глупым».
М-м Комбале, которая отдавала брату всю свою любовь, надеялась по крайней мере в его детях найти больше поводов для счастья и надежды. Но ее снова ожидали горькие разочарования.

 Отправлено: 14.06.07 13:44. Заголовок: Re:

IV

Месяц спустя после празднования этой свадьбы двор вернулся в Нант, чтобы присутствовать при обручении герцога Орлеанского с м-ль Монпансье, и м-м Комбале сопровождала туда королеву.
В силу этого обстоятельства Ришелье вновь стал вести себя как священник и облачился в епископское одеяние, которого не надевал со времени своего отъезда из Люсона и лично дал свадебное благословение молодоженам 5 августа 1626.
Празднества еще продолжались, когда стало известно, что последний заговор против кардинала был делом рук Шале. И не думавший держать свои обещания, он устроил новый заговор против министра вместе с герцогом Орлеанским и думал даже заколоть кинжалом короля, чтобы посадить на трон его брата. Комиссия, созданная для суда над Шале, приговорила его к смерти за оскорбление величества, а его казнь состоялась в Нанте 19 августа 1626.
Именно тогда м-м Комбале стала играть при Ришелье роль просительницы, далекой от всякой политики, которую она продолжала играть до смерти кардинала. Благодаря ее покровительству мать осужденного, м-м Шале, смогла приехать к королю и просить помиловать сына, но все было тщетно.
Графиня де Шале выказала в этой ситуации мужскую энергию. Она сопровождала сына до эшафота и, испробовав все, чтобы спасти его жизнь, она помогла ему спасти свою душу и умереть достойно. Это была одна из тех женщин благородной крови и благородного сердца, которых религия поддержала и возвысила до героизма перед лицом самых суровых испытаний. Лица, покрытые траурной вуалью, которые во время важных событий и революций изредка появлялись на кровавых страницах нашей истории.
По возвращении в Париж кардинал собрал новую ассамблею нотаблей, чтобы прекратить беспорядок в государстве. Вот какие слова он приписывал королю в посланиях к собранию: «Мы заявляем перед лицом Бога живого, что у нас нет иной цели, ни намерения, кроме Его счастья и блага наших подданных. Именем его мы заклинаем собравшихся… дать нам советы… какие они сочтут… самыми благотворными… к процветанию государства…»
Среди беспорядков, которые вызывала в королевстве слишком большая власть знати, была и еще одна беда, которую стало необходимо срочно пресечь: мода и мания на дуэли. В Париже дрались днем, ночью, при луне, при огнях, на улицах и чуть ли не в общественных местах. Ришелье, уже испытавший боль видеть, как брат, глава его семейства, вот так погиб в поединке, обещал себе дать ход многочисленным жалобам, которые присылались ему генеральными штатами, священниками и должностными лицами.
С марта 1626 вступил в силу суровый эдикт, предусматривавший смертную казнь для дуэлянтов, но полагали, что он разделит участь остальных. Граф де Бутвиль, уже дравшийся на двадцать одной дуэли, хотел, из бравады, провести двадцать вторую. Он вышел на поединок средь бела дня, на Королевскую площадь, вопреки указу короля, и был арестован. В этот раз правосудие было непреклонно и, приговоренный к смерти, он был обезглавлен на Гревской площади 21 июня 1627.
За несколько часов до казни м-м Бутвиль, хорошо знакомая с м-м Комбале, пришла молить ее о жалости и умоляла провести ее к кардиналу. М-м Комбале не питала ни малейшей надежды, так как ее дядя, по случаю суда над Шале запретил ей когда-либо вмешиваться с целью не допустить жесткости правосудия. Она трепетала от мысли, что напрасно разозлит его, но, тронутая болью этой несчастной и полагаясь лишь на свое сердце, она пошла просить кардинала и бросилась к ногам короля, который и в этот раз оставался непреклонен.
Среди тревог этой жизни, полной интриг и заговоров, м-м Комбале имела одно утешение. Ее благочестивый наставник, г-н де Берюль, утешавший ее в горестях и ободрявший в слабости, стал наконец кардиналом 30 августа 1627. Она давно желала этого, и влияние, которое имела ее кротость на ум королевы, также сыграла свою роль в этом назначении.
В октябре того же года ее дядя внезапно увез ее в Пуату. Требовалось принять в замке Ришелье принца Конде, который был в опале уже пять лет, и до которого король доводил свои указания через уста первого министра. Во время этих встреч, принц целиком уступил Его Преосвященству, и перед лицом кардинала занял подчиненную и покорную позицию, оставить которую смог, лишь породнившись с семьей министра.
Возвращаясь в Париж, м-м Комбале узнала о смерти сестры Иисусовой Екатерины, девушки, которой она отдала свое место в монастыре кармелиток, и очень опечалилась от этой потери. Мария Медичи, узнав об этом несчастье, хотела, в знак почтения и привязанности, которые она испытывала к м-м Комбале, почтить своим присутствием похороны этой покорной девушки, и рукописная история монастыря рассказывает, что «27 ноября 1627 королева-мать и ее фрейлина, одни присутствовали со свечами в руках на перезахоронении останков сестры Екатерины, которые были перенесены с улицы Шапон к кармелиткам с улицы Ада».
Именно в этот момент можно было видеть, как м-м Комбале с удвоенным рвением неустанно занималась богоугодными и благотворительными делами. Среди тех, чей успех был обусловлен ее начинанием, следует назвать в первую очередь основание французской католической колонии в Канаде.
Уже давно предпринимались попытки основать колонию в Новом Свете, чтобы распространять там веру, эти попытки оставались бесплодными. В 1613 маркиза де Гершвиль, получив права на Новую Францию, отправила туда судно и основала маленькое церковное учреждение. К несчастью, этот дом, разрушенный англичанами, также погибнет, когда у маркизы появилась мысль передать свое дело в руки племянницы кардинала. М-м Комбале, видя то благо, которое она могла сделать, с жаром принялась за это дело. Она сперва довела его до сведения дяди, а впоследствии способствовала его процветанию постоянными заботами и щедротами.
Министр, уже думавший, из политических соображений, основать колонию в Америке, сразу же стал искать пути осуществить это.
С этой целью он собрал многих богатых людей, очень ревностных верующих, которые, под именем Компании Новой Франции, подрядились дать необходимые средства для основания католической колонии в Канаде. Это общество, которое он учредил в своем доме в Париже 29 апреля 1627, состояло из знатных сеньоров, должностных лиц и богатых торговцев, чье количество дошло до ста семи человек.
В преамбуле к письмам об основании, которые он дал этому обществу, Ришелье говорил:

«Король Людовик XIII, подталкиваемый желанием, имевшимся еще у государя его отца, основать на землях Новой Франции колонию, чтобы попытаться с Божьей помощью привести людей, которые их населяют, к познанию Бога… Мы, которые по долгу нашей службы, обязаны успешно исполнять намерения короля, сочли, что единственным средством привести эти народы к познанию истинного Бога будет населить земли Новой Франции подлинными французами и католиками, которые своим примером расположат их к принятию христианства».

Несколько месяцев спустя, 20 мая 1628, Ришелье, осаждая Ла Рошель, дал новые полномочия компании Новой Франции, и дал королю на подпись указ, который «приравнивал к французским подданным, со всеми вытекающими из этого правами, не только французов, поселившихся в Канаде и их потомков, но также и дикарей, которые приняли христианство».
Христианский дух Франции блистает своим самым чистым сиянием в этом указе Ришелье, упразднившим более двух веков назад расовые и цветные предрассудки в Америке
Уже имеющее силу начинание м-м Комбале и значительные суммы, которые она с того времени вкладывала, таким образом, очень способствовали французским учреждениям в Канаде. Она была благодетельницей этой колонии, которая, сквозь время и смену национальности, навсегда осталась верна своим корням, и столь французской по духу, столь католической в сердце, что в наши дни мы видим, как она отправила в Рим, по примеру матери-родины, легион самых благородных своих детей, чтобы защитить Христова викария.

 Отправлено: 16.01.15 00:39. Заголовок: Недавно узнал, что у..

Недавно узнал, что существовали еще две герцогини д'Эгильон:

Анриетта, герцогиня Неверская и д'Эгильон, умерла в 1601 году. Жена Анри де Майенна (Henri_de_Mayenne)

И Мария Мантуанская, родилась в 1609 году и стала герцогиней Неверской и д'Эгильон в 1627 году. Жена Шарля де Майенна (Charles_III_de_Mayenne)
Она известна и как Мария де Гонзага, но это "не та" Мария де Гонзага, которая была замешана в деле Сен-Мара.

Но зато я хотя бы понимаю теперь, почему Дюма мог разделять г-жу де Комбале и герцогиню д'Эгильон ;)