Отправлено: 25.01.07 19:44. Заголовок: Хоть бог и запретил дуэли...

 Отправлено: 19.04.08 14:37. Заголовок: §ї§Х§Ъ§Ь§д§н §б§в§а§д§Ъ§У §Х§е§п§Э§Ц§Ы..

Эдикты против дуэлей

Как известно, эдикты Людовика XIII/Ришелье против дуэлей были далеко не первыми такого рода законами. Начинал это благородное дело еще Карл IX, но без особого успеха, особенно учитывая, что Генрих IV ценил храбрость и был склонен смотреть на нарушения сквозь пальцы. Мария Медичи и Людовик XIII обновляли эти эдикты с завидным постоянством (1611, 1613, 1617, 1624), но напрасно. Одной из причин неудачи этих эдиктов была, с точки зрения Ришелье, их чрезмерная суровость, которая приводила к тому, что участников то и дело прощали.

Новый эдикт, предложенный королю его первым министром в марте 1626 и одобренный парламентом 24 марта 1626, был более мягким чем предыдущие. В то время, как предыдущие эдикты карали смертью сам вызов на дуэль или участие в ней, новый эдикт проводил различие между дуэлями со смертельным исходом и всеми прочими.

Если за дуэлью последовала смерть одного из участников, второй подлежал суду по старым эдиктам. Но судьи также имели право, если они считали нужным, использовать старые эдикты и карать дуэлянтов смертной казнью.

В случае, если оба дуэлянта остались живы, новый эдикт предусматривал два вида наказаний. Во-первых, вызвавшие на дуэль или участники оной карались потерей всех должностей, привилегий, пенсий и т.д., полученных от короля. Во-вторых, государство конфисковало треть всего принадлежащего участникам добра, а сами они изгонялись за пределы Франции на три года.

Результатом этих более мягких наказаний стало, разумеется, куда меньшее количество прощений.

Изложено по:
Paul de Musset : Extravagants et originaux du XVII siècle. Madame de La Guette. Le Chevalier Plenoches. Mlle de Gournay. M. de Guise. Le Dernier Benserade. Boutteville et Deschapelles. Charpentier, Paris, 1863

 Отправлено: 21.06.08 17:35. Заголовок: Первым, кто испытал ..

Первым, кто испытал на себе новые эдикты, был некий г-н де Прален (Praslin), друг короля. Противник Пралена не погиб, но, согласно закону, треть его добра была конфискована, а сам он потерял должность лейтенанта в Шампани (что бы это ни значило), свой пост бальи в Труа и пост губернатора Маранса, а также был изгнан из Франции на три года.

Вторым был пикардийский дворянин по имени Валерьен Мюссар, убивший на дуэли своего соседа. Когда лейтенант парижского прево явился арестовать его, Мюссар заперся в своем замке Мойенкур со своей любовницей, крестьянкой Жанной Прето, и поклялся, что не выйдет из него и будет сражаться до последнего, пока ему не представят королевское свидетельство о прощении. После восьми дней осады, при которой погибло несколько осаждающих, замок был взят, но Мюссар застрелил свою любовницу и застрелился сам.

Третьим был Бутвиль.

Изложено по:
Paul de Musset : Extravagants et originaux du XVII siècle. Madame de La Guette. Le Chevalier Plenoches. Mlle de Gournay. M. de Guise. Le Dernier Benserade. Boutteville et Deschapelles. Charpentier, Paris, 1863

 Отправлено: 12.07.08 20:37. Заголовок: Парочка иллюстраций:..

Парочка иллюстраций:


"Дуэльянты во времена Людовика XIII", гравюра Калло


Дуэльянтки (около 1650)


"Дуэль Бутвиля на Королевской площади" (здесь есть та же гравюра без водяных знаков, но меньших размеров)

 Отправлено: 04.12.08 23:18. Заголовок: ЛЮДОВИК XIII ЭДИКТ..

ЛЮДОВИК XIII

ЭДИКТ ПРОТИВ ДУЭЛЕЙ

(февраль 1626 г.)

Людовик и т. д. Так как нет ничего, что нарушало бы более святотатственным образом божеский закон, чем необузданная страсть к дуэлям, и нет ничего вреднее для сохранения и увеличения нашего государства, так как благодаря этому исступлению погибает большое количество нашего дворянства, которое является одним из главных устоев государства, то мы до сих пор изыскивали все возможные для нас средства, чтобы прекратить это угрозой суровых кар и примерных наказаний, налагаемых за это преступление нашими предыдущими эдиктами; но так как качество названных наказаний таково, что некоторые из имеющих честь быть нашими приближенными часто осмеливались докучать нам своими просьбами о смягчении их строгости в различных случаях, благодаря чему виновные, которые в силу милости и снисхождения получили наши грамоты о помиловании, остаются, вопреки нашему намерению, совершенно безнаказанными, и, кроме того, мы недавно должны были уступить настойчивой просьбе, обращенной к нам нашей дорогой и возлюбленной сестрой, королевой Великобритании, и во внимание в ее свадьбе... пожаловать общее прощение за все названные преступления в прошлом,— то мы желаем прийти на помощь и принять снова меры к тому, чтобы впредь подобные преступления не совершались в надежде на безнаказанность, а также заранее воспрепятствовать вольности и исполнению всех просьб и ходатайств, которые могут быть к нам обращены для освобождения виновных от заслуженного наказания.

Не отменяя на будущее время наших предыдущих эдиктов, мы решили и постановили установить и наложить новые наказания, тем более соответствующие предположенным нами целям, что ввиду их меньшей суровости будет менее удобным просить нас и докучать нам об избавлении от них виновных, которые никогда, ни по какому поводу и никаким путем не смогут быть освобождены от них.

I. Ранее совершенные вины и преступления против эдиктов о дуэлях и поединках прощаются. Приказываем, чтобы все, кто в будущем совершит это преступление, как вызвавшие, так и вызванные на дуэль, невзирая ни на какие грамоты о помиловании, которые они могли бы получить от нас хитростью или иным образом, с этого времени были лишаемы всех своих должностей, если они их имеют... и, равным образом, всех пенсий и прочих милостей, какие они получат от нас, и сверх того, были наказаны по всей строгости наших предыдущих эдиктов, если только судьи найдут, что серьезность преступлений и обстоятельства будут того заслуживать... Смягчение нижеизложенных наказаний не будет распространяться на тех, кто, вопреки настоящему эдикту, совершит убийство, в каковом случае мы желаем, чтобы имела место строгость наших предыдущих эдиктов.

III. Также повелеваем, чтобы третья часть имущества вызвавших и вызванных на дуэль была конфискуема.

IV. Так как вызывающий является главным виновником преступления обоих лиц, то мы повелеваем, чтобы, кроме вышепоименованных наказаний, всякий, сделавший вызов, подвергался на три года изгнанию и, вместо трети имущества, терял половину; не исключается более строгое наказание, если наши обычные судьи найдут, что тяжесть преступления заслуживает этого.

VI. Повелеваем, чтобы те, кто, затеяв ссору в королевстве, встретились вне его или на его границах, были преследуемы совершенно так же и в таком же порядке, как и те, которые поступят вопреки нашему настоящему эдикту, не выходя из нашего королевства.

VII. Что касается тех, которые, не довольствуясь тем, что совершают столь тяжелые преступления пред богом и людьми, привлекают и приглашают к этому других лиц и пользуются ими в качестве вторых, третьих и т. д. секундантов, то мы повелеваем, чтобы они без всякой пощады наказывались смертью по всей строгости наших эдиктов, и отныне объявляем вызывающих и вызванных на дуэль, которые будут пользоваться названными вторыми, третьими и более секундантами лишенными чести; они и их потомство объявляются лишенными дворянства и навсегда лишаются права занимать всякие должности с тем, чтобы ни мы, ни наши преемники не могли возвратить их в прежнее состояние и снять с них пятно бесчестия, которого они по справедливости будут заслуживать..., однако названные вторые и третьи секунданты подлежат только тем же наказаниям, как и вызванные.

(пер. С. Д. Сказкина)
Текст воспроизведен по изданию: Хрестоматия по истории средних веков. Т. 3. М. 1950

Источник: http://leroisoleil.forum24.ru/?1-14-0-00000046-000-0-0-1228278496

 Отправлено: 04.01.09 16:48. Заголовок: Про акулов, дуэли и ..

В. Р. Новосёлов
БУТВИЛЬ: ДУЭЛЯНТ В ЭПОХУ БАРОККО
В канун 22 июня 1627 г. Париж с повышенными мерами безопасности готовился к казни двух приговоренных к обезглавливанию преступников. Улицы города были перетянуты цепями, всем персонам был запрещен конный проезд по городу; само место казни - Гревскую площадь - охраняли шесть рот солдат. Преступники считались столь опасными, что для их поимки были посланы три роты швейцарских гвардейцев, а по пути к Парижу телегу, в которой их везли, сопровождал эскорт из 500 солдат. Для соблюдения полной секретности преступников ввезли в город ночью, причем по дороге от Бастилии до Консьержери было расставлено еще 300 солдат. Этими преступниками, обращение с которыми требовало таких предосторожностей, были не государственные мятежники и не покушавшиеся на королевскую жизнь цареубий-иы, а два дуэлянта, принадлежавшие к знатнейшему дворянскому роду Франции: Франсуа де Монморанси, граф Бутвиль, и его секундант-кузен Франсуа де Росмадек, граф де Шапель.

Казнь дуэлянтов во Франции первой четверти XVII в. была большой редкостью: за время с 1602г., когда был издан первый эдикт Генриха IV против дуэлей, по 1646 г. виновных в дуэлях казнили всего трижды: в 1610 г. за дуэль были казнены два дворянина- солдаты королевской гвардии, в 1627 г. казнили Бутвиля и де Шапеля, а в 1638г. был казнен сеньор Гитракур, шевалье д'Андрие. В первом случае речь шла о необходимом образцово-показательном мероприятии, так как дуэль произошла в резиденции короля и вскоре после опубликования королевского эдикта против дуэли. Казнь Бутвиля по официальной версии была обусловлена особой дерзостью преступления, публичной демонстрацией пренебрежения к религии и королевскому авторитету, хотя многое указывает на политические мотивы решения о мере наказания. Что же касается шевалье д'Андрие, то в свои неполные 30 лет он убил на поединках 72 противника, но помимо этого ему в вину ставились некрофилия, пиромания, изнасилования и богохульство - видимо, этот список все-таки переполнил чашу терпения правосудия. Но если казнь Бутвиля и обстоятельства самого судебного процесса над ним и его секундантом более, чем неординарны, то он сам, его мировоззрение и поведение вполне типичны и характерны для всех его сверстников - французских дворян, живших в период от Религиозных войн до Фронды. И это позволяет нам взглянуть на его фигуру, как на коллективный портрет молодого дворянина эпохи барокко.

По мнению современного французского исследователя Ф. Биллакуа, чья монография, посвященная истории дуэли, остается наиболее фундаментальным и полным исследованием в этой области, дуэль как социокультурное явление и как проявление стиля барокко напрямую связаны между собой. Более того, дуэль определяется им как "шедевр стиля барокко", наиболее совершенное творение этого стиля. Действительно, ряд характеристик сближают дуэль и художественные принципы барокко.
1. Сочетание рационального и иррационального начал: если законы чести и смерть во имя чести в известном смысле иррациональны, то дуэль нередко диктуемая соображениями выгоды и расчета, вполне рациональна.
2. Динамизм и интенсивность; поединок скоротечен, схватка длится несколько минут, фехтование ведется в высоком темпе.
3. Эффектная зрелищность: стремление проводить поединки в публичных местах и при скоплении народа. Да и сама идея дуэли подразумевает резонанс в обществе и повышенное внимание к деталям и подробностям события, а также, разумеется, к его участникам.
4. Синтез противоположностей, сочетание несочетаемого: благородство и честь соседствуют с нарочитой жестокостью и стремлением к убийству, отношение к противнику, как к лицу равному и достойному, соседствует с неприятием компромисса и ненасильственных методов решения разногласий и конфликтов.
5. Стремление к искривленным линиям - пластика дуэли, этого "балета смерти", создаваемая благодаря употреблявшимся тогда фехтовальным приемам.

Однако необходимо отметить, что дуэльные_ правила и стерео¬тип поведения участников поединков во многом сформировались во Франции уже к 60-м гг. XVI в., в свою очередь позаимствовав многие элементы из Италии, где подобные поединки известны еще в первой половине XVI в. Идеология дуэли и ее базовые принципы к первой четверти XVII в. еще не претерпели значительных изме¬нений. Поэтому в приписывании авторства дуэли миру чувств и идей человека стиля барокко, очевидно, существует натяжка, хотя, без всяких сомнений, можно говорить об определенной корреля¬ции идей барокко и дуэли: пик массового распространения дуэли приходится именно на период конца XVI - первой половины XVII вв. Но в то же время сама идеология дуэли - вера дуэлянтов в способность собственной силой и оружием переспорить судьбу, бросить вызов Фортуне - роднит дуэль с идеями эпохи Возрожде¬ния. Дуэль в этом случае выступает как своего рода гимн индивидуальному, поскольку она имеет в виду защиту персональной чести исключительно путем личного участия в равной борьбе.

Но вернемся к самому Бутвилю, его секунданту и обстоятельствам дела. К моменту казни Бутвилю и Шапелю было соответственно 28 и 27 лет. У обоих был богатый опыт войны и поединков. Шапель особо отличился в 1622 г. при осаде Руана. Со шпагой в руке он повел свой отряд на приступ, прорвался в город, преодолел сопротивление баррикады на улице и дошел до сильно укрепленной церкви, при попытке ворваться в которую был тяжело ранен. Война и воспоминания о войнах, в которых сражались отцы и деды, сама атмосфера страны, еще не до конца оправившейся от ужасных воспоминаний о Религиозных войнах, формировали их отношение к жизни и смерти. Бутвиль дрался на дуэлях с 15 лет, и только известных нам дуэлей с его участием насчитывается 22, и все они были успешны для Бутвиля. Ею молодость отражает важную черту тогдашней дуэли - молодость подавляющего большин¬ства дуэлянтов. Участники дуэлей Бутвиля в большинстве своем (21 человек) были в возрасте до 24 лет Свойственный молодости дух соревнования и соперничества в сочетании со своего рода инфантильным восприятием жизни как опасного приключения делали смерть и убийство всего лишь обязательными правилами игры. участие в которой предопределено принадлежностью к категории благородных людей, чья социальная и личная репутация склады¬ваются за счет военной доблести и владения оружием. И в этом отношении поколение Бутвиля мало чем отличается от поколения дворян, входившего в жизнь в начале или в ходе Религиозных войн. Крайняя молодость не принималась в качестве оправдания от уклонения в поединке: было принято считать, что как только дворянин обвязывает себя перевязью со шпагой, он должен быть ютов защитить ею свою честь, и реальный нижний порог возраста дуэлянтов - это 15-16 лет4. Так, в возрасте 15 лет был убит брат одного из наиболее известных дуэлянтов эпохи Генриха III - Гийома Дю Пра, барона Вито; к параллелям между ним и Бутвилем мы еще вернемся в дальнейшем.

Дуэльная биография Бутвиля была весьма скандальной. В 1624 г. он в день Пасхи сражается на поединке с графом Робером де Понжибо, в 1625 г. Бутвиль убивает маркиза де Порте, а в 1626 г. от его руки погибает граф Жак де Ториньи. Дуэль, ставшая причиной казни Бутвиля, состоялась на Королевской площади в Париже 12 мая 1627 г., в канун празднования Вознесения Христова. И хотя сам Бутвиль отказался от убийства своего противника сеньора Беврона, его секундант Франсуа де Росмадек, граф де Шапель убил секунданта Беврона Генриха де Клермона д'Амбуаза, барона де Бюсси. Зачастую поводы для поединков Бутвиля были более чем сомнительны. Сеньор де Люп был вызван на дуэль толь¬ко за то, что одна дама сказала Бутвилю, что.де Люп более ловок по сравнению с ним. Дворянин Депорт в 1625 г. был вызван Бутвилем на поединок из-за того, что они оба претендовали на одну придворную должность - первого камер-юнкера6. С Ториньи Бутвиль дрался по поводу ссоры между их друзьями. Интересная деталь: Ториньи и Бутвиль накануне спали в комнате гостиницы в одной постели, укрывшись одним одеялом, так как поединок должен был проходить в предместье Парижа, и участники приехали туда накануне ночью, а свободных мест для постояльцев уже не было . Делить постельное ложе с человеком, которого завтра навсегда положишь в ложе смерти, было столь же естественно, как подарить жизнь противнику, оказавшему достойное сопротивление, или же, наоборот, убить его именно из-за этого обстоятельства. И хотя на суде Бутвилю вменяли в вину то, что большинство павших от его оружия были хладнокровно убиты безо всяких попыток оставить их в живых, далеко не все поединки Бутвиля имели подобный исход, в некоторых случаях он вел себя весьма благородно. Так, Бутвиль отказался от предложения Шапеля, уже успевшего расправиться со своим противником, убить заодно и противника Бутвиля сеньора де Люпа на том основании, что это достойный жизни храбрец. В своем последнем поединке Бутвиль, имевший полное и очевидное преимущество над Бевроном, также предпочел оставить противника живым. Но подобный бескровный исход дуэли в XVII в., как до этого в XVI в., значительно реже драматической развязки, И дело не только в том, что победитель стремился сделать свою победу максимальной: для многих принять жизнь из рук победителя было хуже смерти. Известно, что два противника Бутвиля - сеньоры де Кугни и де Вая - отказались от подобного предложения, отдав предпочтение поединку до смертельного исхода.

Что касается особой дерзости Бутвиля, то в ней также нет ничего исключительного. В XVI в. мы можем найти немалое число столь же вызывающих поединков. Шевалье де Рефюж осмелился драться на маленьком островке по пути в церковь на мессу короля Карла (X, и поскольку он и его противник весьма торопились завершить поединок до появления короля, бой шел с таким ожесточением, что дуэлянты смертельно ранили друг друга10. Два дворянина в правление Генриха III устроили поединок прямо в зале Лувра, в присутствии королевских советников и высших сановников", а Франсуа д'Эпине де Сен Люк осмелился драться в кабине¬те герцога Алансонского, в присутствии принца Оранского12. Скандальной популярностью пользовался "брильянт Франции" Гийом Дю Пра, барон Вито, чьи поединки порой весьма трудно отличить от простого убийства. Чтобы отомстить барону де Супе, который во время застолья запустил в голову Вито канделябром, этому дуэлянту пришлось пойти на огромный риск. Дело было в Тулузе, где парламент свирепо преследовал дуэлянтов. Кроме того, барон де Супе имел много друзей и родственников, месть которых могла бы настигнуть Вито. Тем не менее, барон Вито все-таки убил де Супе, а чтобы скрыться из города переоделся в женское платье. Любимчика короля и его оруженосца Гонельена, убившего на дуэли младшего брата Вито, этот бретёр подстерег на дороге, когда Гонельен всего на один день решил отъехать из резиденции короля в Блуа. Л чтобы разделаться со своим врагом, сеньором Мнило д'Аллегром, Вито был вынужден переодеться в одежду адвоката и отрастить бороду - только так он мог проникнуть в Па¬риж. Королевского фаворита, сеньора Луи-Беранже де Га Вито убил, когда тот спал в доме, охраняемом отрядом солдат, всего в 50 шагах от королевских покоев. Тем не менее, подобная наглость неизменно сходила барону с рук - не без помощи президента парламента Парижа и своего брата, занимавшего должность парижского прево. Погиб Вито не от топора палача, а от шпаги сына Милло, отомстившего за смерть отца в честном поединке.

Совершенно скандальный дуэльный эпизод, относящийся к эпохе Генриха III, зафиксирован в биографии Луи де Клермона, барона де Бюсси. Претендуя вместе с графом Сен-Фалем на взаимность одной и той же дамы, причем Бюсси интересовала даже не столько она сама, сколько ее огромное состояние, он ищет любой способ устранить более удачливого конкурента. Однажды во время представления в театре он затеял спор с Сен-Фалем о форме узора на занавесе, противореча совершенно очевидному для глаз всех присутствующих. Но в театре вызов удалось предотвратить. Тогда Бюсси вновь затевает ссору по этому же поводу, встретив Сен-Фаля в доме интересовавшей его дамы. Ссора приняла характер вооруженного столкновения между Бюсси, сопровождавшими его дворянами, и Сен-Фалем, имевшим при себе несколько шотландских гвардейцев. Получив ранение от одного из шотландцев, Бюсси стал добиваться поединка с Сен-Фалем. Передав ему вызов, он со шпагой в руке стал поджидать его на Дворцовом острове в Париже. Утихомирить его отправились на лодке полковник Пьетро Строцци, маркиз де Рамбуйе, капитан королевских гвардейцев Крийон и друг Бюсси Пьер де Брантом, из мемуаров которого нам и известно об этой истории. Увидев их, Бюсси в весьма грубой форме потребовал, чтобы они убрались и не мешали провести поединок. Дальнейшее поведение Бюсси было не менее скандальным. На приказ короля предстать перед ним - для арбитража конфликта, Бюсси явился в Лувр в сопровождении 200 дворян, демонстрируя тем самым свою силу и скрытую угрозу неподчинения. На все попытки короля примирить противников Бюсси отвечал отказом. Посланному в качестве посредника маршалу де Ретцу Бюсси заявил, что, если король хочет его примирения с Сен-Фалем, он тоже его очень хочет, но только при том условии, что Сен-Фаль умрет. Тем не менее, все эти дерзкие выходки сошли Бюсси с рук. Ко времени Бутвиля политическая обстановка во Франции сильно изменилась, и у королевской власти стало куда больше реальных возможностей карать строптивых и мятежных дворян, сколь знатны они бы ни были.

Скандальный выбор места и времени дуэли в деле Бутвиля был скорее своего рода роковым стечением обстоятельств, нежели злонамеренным умыслом. Дело в том, что Бутвиль и Шапель разыскивались правосудием за предыдущие дуэли. Особое раздражение Парижского парламента вызвал поединок, состоявшийся 24 апреля 1624 г. с участием Бутвиля, Понжибо, Шанталя и Де Саля. Участникам дуэли удалось скрыться, поэтому по приговору суда наказанию были подвергнуты их изображения - они были повешены на Гревской площади, а дома участников дуэли по приговору должны были быть разрушены. Однако в ночь с 28 на 29 апреля их изобра¬жения были сняты с виселицы и похищены их сторонниками, не упустившими возможности лишний раз насолить судейским. Сам Бутвиль и Шапель бежали в Брюссель, где стали готовиться к поединку с Бевроном и Бюсси, который они намеревались провести в бельгийских владениях инфанта. Однако из-за противодействия французского посла они были вынуждены пересмотреть свои планы и тайно вернуться во Францию, В Париже они остановились у банщика, жившего невдалеке от Королевской площади. Поскольку они хотели с минимальным риском быстро провести дуэль и незамедлительно вновь покинуть Францию, то были выбраны ближайшее удобное для поединка место - площадь, и ближайшее время - канун праздника Вознесения.

В деле Бутвиля, возможно, именно заступничество знатных особ сыграло отрицательную роль. В первую очередь сказалась близость Бутвиля к Гастону Орлеанскому, Генриху Талейрану, маркизу Шале, секундантом которого Бутвиль был на поединке 1 марта 1626 г. По воспоминаниям современников, король был не столько оскорблен самой дуэлью на Королевской площади и нарушением эдиктов, сколько близостью Бутвиля к этим персонам16. Дуэль в силу самой своей социокультурной роли, которую она играла в дворянской среде, должна была, с одной стороны, подчиняться определенным правилам и канонам, но, с другой стороны, быть яркой и необычной - в этом случае участникам поединка обеспечены долгая слава, почетная репутация и внимание общества. Отсюда, например, знаменитый анекдот об оруженосце короля Карла IX сеньоре де Генсак, который только для того, чтобы войти в историю, вознамерился драться на дуэли одновременно с двумя противниками17. Поэтому даже та экстравагантность в выборе места дуэли и времени ее проведения, которая присутствует в поединках Бутвиля, вполне характерна для дуэлянтов его эпохи.

Казнь Бутвиля не остановила дуэли и не смягчила дуэльные правила. Спустя всего три недели после его казни на дуэли был убит сын поэта Франсуа де Малерба, а несколько месяцев спустя, при осаде Ля Рошели, в лагере королевских войск и дня не проходило без поединков между дворянами.

Дуэль в XVII в. сохранила черты дуэли предыдущей эпохи, как остались теми же сами дуэлянты, воспитанные в идентичной системе ценностей, представлений о дворянской чести и общественной обстановке, когда грань между внешней войной, войной гражданской и аристократическим мятежом остается зыбкой. Частный конфликт перерастает в противостояние политических партий, а политические партии используют вопросы чести в качестве повода для частного поединка. Типичность Бутвиля и в его благородстве, которое на самом деле является ничем иным, как признанием противника ровней себе, и в его неосознанной и часто немотивированной жестокости. Убивая противника, он всего лишь следовал правилам и представлениям, согласно которым жизнь противника стоила столь же мало, как и его собственная, которую он равным образом подвергал риску.

Наступавший "железный век" требовал и железных людей, и можно согласиться с Франсуа де Ла Ну, что ничто не заставляет человека так забыть о религии, как религиозные войны. Огсутствие у дуэлянтов страха совершить смертный грех убийства или самоубийства, к которому церковь приравнивала согласие на ду¬эль, страха церковных санкций, в том числе и лишения церковного погребения, смерти без исповеди и отпущения грехов - не следствие ли того, что дворяне, участвующие в войнах, подвергались совершенно такому же риску? И в этом смысле в дуэли и дуэлянтах действительно отражается вся эпоха от Религиозных войн до Тридцатилетней войны, когда даже придворная мода на одежду во многом подчинялась военному костюму", а репутация храбреца и шрам, полученный на войне или дуэли могли заменить дворянину в глазах дам и общества все иные достоинства.

Отсюда:
http://diary.ru/~vita-contemplativa/?comments&postid=35806107#more1

 Отправлено: 25.09.09 14:56. Заголовок: "А вот веселый с..

"А вот веселый случай с писателем, чье имя представлять не надо: Александр Дюма.

Человек вспыльчивого нрава, он как-то поссорился с одним кавалерийским офицером. Наверняка из-за дамы, хотя утверждать не берусь. Офицер, как потерпевшая сторона, имел право выбирать оружие и способ дуэли. Он и выбрал. У двоих дуэлянтов — один револьвер с одним зарядом. Дуэлянты тянут из шляпы жребий со зловещим рисунком — черепом и костями. Кто вытащил, тот берет револьвер, уединяется и стреляет в себя.

Конечно же, страшную бумажку вытащил Дюма. Исход казался очевидным. Писатель, описавший столько дуэлей, был вынужден стать участником поединка с заранее предрешенным концом! Дюма, однако, был не только смелым, но и хладнокровным человеком. Простившись с друзьями, он проверил револьвер и вышел в соседнюю комнату. Прошла минута, другая, третья, офицер уже начал презрительно усмехаться, как вдруг — выстрел! Присутствовавшие бросились к дверям, распахнули их и буквально остолбенели от изумления: Дюма, держа в руках дымящийся пистолет, спокойно, с легкой ухмылкой смотрел на них.
— Промахнулся! — объяснил он. Громовой хохот был ему наградой за находчивость и остроумие. Громче всех смеялся офицер…"

Отсюда: http://www.manwb.ru/articles/philosophy/esse/Duel_MaxBulle/

 Отправлено: 03.06.10 18:46. Заголовок: О дамских дуэлях...

О дамских дуэлях
http://www.liveinternet.ru/users/2010239/post64376185/

"Самой легендарной женской дуэлью считается поединок между прелестной маркизой де Несль и графиней де Полиньяк, которые стрелялись из-за некоего Армана дю Плесси. Не поделив благосклонность этого мужчины, ставшего впоследствии герцогом Ришелье, дамы, вооружившись шпагами и пригласив секунданток, отправились в Булонский лес, где и сразились. Дуэль закончилась победой графини, которая ранила свою соперницу в ухо. Этот поединок не был каким-то особенным, но благодаря Ришелье, который без ложной скромности поведал об этой дуэли в своих дневниках, он оставил след в истории."

upd. Цитата отредактирована. А.Т.

 Отправлено: 03.06.10 20:35. Заголовок: Анна де Тревиль Мож..

Анна де Тревиль
Может, речь идет о том герцоге де Ришелье, который прапраправнучатый племянник нашего? Тогда одна из участниц это графиня (затем герцогиня) Жюли де Полиньяк, фаворитка Марии-Антуанетты…

Походу, я нашел забавную информацию о еще одной даме нашего времени: мадам де Сан-Бальмон (по-французски):
http://fr.wikipedia.org/wiki/Madame_de_Saint-Baslemont

 Отправлено: 03.06.10 20:42. Заголовок: Dominique Это цитат..

Dominique
Это цитата из приведенного выше сообщения из liveinternet. Не поручусь за ее достоверность, но автор явно имеет в виду Его Высокопреосвященство

Еще очень милая статуэтка. Задумалась, как бы заполучить такое в свой девичий будуар

 Отправлено: 03.06.10 20:49. Заголовок: Как я понял, сообщен..

Как я понял, сообщение основано на тексте здесь, а там речь именно о герцоге...

 Отправлено: 03.06.10 21:04. Заголовок: Месье Шере, ваша пра..

Месье Шере, ваша правда. И вообще, как секретарю Его Высокопреосвященства вам безусловно виднее Оставляю эту путаницу на совести автора На свою возьму редактуру чужой цитаты.

 Отправлено: 25.01.13 02:05. Заголовок: Может оказаться, что..

 Отправлено: 29.01.13 14:20. Заголовок: Не могу не под..

Не могу не поделиться! Во время изучения одного важного для моей работы источника мне попались две подлинных, зафиксированных документально истории, которые просто просятся поместить их здесь!
Скрытый текст

Истории отличаются тем, что речь идет не о столичных дуэлях. Обе они произошли в провинции, на юге, хотя и в разных местах, и в разное время, с представителями двух ветвей одного и того же рода - Лестранжей. Факты взяты из протоколов судебных разбирательств, последовавших за дуэлями, так что сомневаться в их достоверности нельзя. (В скобках приведены пояснения переводчика.) Итак, Случай 1. «У Анне-Мари де Лестранжа была замужняя сестра Луиза. У тестя Луизы, г-на Анне де Сегонзака, была длительная тяжба с неким Лораном Прадалем. Сын последнего, Мишель Прадаль, (находясь, по-видимому, в каком-то общественном месте) «позволил себе несколько гримас и презрительных жестов» в сторону Луи де Сегонзака, сына Анне. Оскорбленный Луи отреагировал очень резко. Вследствие этой ссоры Мишель Прадаль направил своего зятя де Вилладьера требовать объяснений у Луи де Сегонзака; тот призвал на помощь своего брата Жильбера и одного из своих друзей. К Прадалю же присоединился г-н де Курвестри. Однако старый Анне де Сегонзак, узнав о назначенной встрече, успел явиться на условленное место и не дал дуэлянтам схватиться. Тем не менее, противники Сегонзака и после того продолжали пошучивать на эту ему так, что ситуация только ухудшилась. Тогда в дело вмешался барон Анне-Мари де Лестранж: он сообщил г-ну де Вилладьеру, что желает «присоединиться к компании». Было договорено, что в дуэли будут участвовать по четыре человека с каждой стороны. 8 июня 1643 года все участники съехались в деревушку Тортебес, и утром следующего дня они сошлись в схватке: Лестранж – с Вилладьером, Жильбер де Сегонзак – с г-ном де Трюффи (другом Прадаля), Луи де Сегонзак – с Мишелем Прадалем, а Анне де Пентапарис – с Астье Курвестри (эти двое – друзья Луи и Мишеля, соответственно). В итоге Прадаль и все его сторонники были ранены, причем Трюффи –настолько тяжело, что через сутки скончался. По этому поводу было начато судебное расследование; местные судьи не смогли прийти к однозначному решению и передали дело в Grand Conseil (в Париже). Наконец, уже в сентябре 1643 г., король Людовик XIV (а точнее, кто-то из его взрослых советников, поскольку королю было тогда пять лет) постановил помиловать Анне-Мари де Лестранжа, и в марте 1644 года обвинение было с него снято. (О том, что были помилованы и остальные участники, в источнике не говорится – но, видимо, с ними тоже все обошлось благополучно.) Случай 2. «Франсуа-Кристоф де Грозон (из другой ветви рода Лестранж) 11 июня 1699 года, находясь в Верну (деревенька поблизости от его замка), зашел со своими друзьями, в числе которых были господа Монрейно и Субейран, в трактир – «тот, где вместо вывески висит труба». Здесь у них вышел спор с братьями Эспри и Жаном де Санглье по поводу должности судьи в округе Грозон, на которую они претендовали. (Без всяких оснований, поскольку право суда в своем домене имели бароны де Лестранж-Грозон.) Спорящие разгорячились, дошло до оскорблений, и когда Эспри де Санглье схватил сеньора де Грозон за рукав, тот ответил «такой основательной оплеухой, что Санглье чуть не повалился наземь, и с него слетела шляпа». Мгновенно были выхвачены шпаги и взведены пистолеты. Монрейно выстрелил в Эспри де Санглье и нанес ему тяжелую рану – пуля задела голову, сорвала кожу и обнажила кость, так что раненый был весь залит кровью. Однако и сеньор де Грозон был ранен ударом шпаги (кто его нанес, в документе не сказано), от которого и скончался в тот же день. Судья заочно приговорил братьев Санглье к смертной казни. (По-видимому, те поспешили поскорее скрыться где-нибудь в горах.) Однако эти двое ухитрились получить королевскую грамоту о помиловании. Все же в сентябре 1699 года их наконец арестовали и присудили выплатить Клодине Ребулье, вдове покойного, «цену крови» - три тысячи ливров, при условии, что их выпустят их тюрьмы только по факту выплаты этой суммы.»

Такие вот совсем не романтические дуэли...

 Отправлено: 24.01.14 18:31. Заголовок: Вольный пересказ ист..

Вольный пересказ исторических баек из Dueling Stories Of The Sixteenth Century: From The French Of Brantome/ Дуэльные истории шестнадцатого столетия: из французского издания Брантома
Дуэлянтам на заметку: истории о неудачных дуэлях и использовании запрещенных приемов. Не то чтобы полезно, но колорита добавляет.

Оффтоп: как всегда по причине своей безграмотности большинство французских фамилий оставляю в оригинальном написании либо даю их в квадратных скобках

История первая

Во времена короля Карла IX довелось случиться поединку между нормандским дворянином, имя которого автор запамятовал, и господином Reffuge, который был одним из самых невысоких мужчин в королевстве. Местом дуэли выбрали островок Иль дю Пале [Isle du Palais]. Но как только соперники приготовились перебраться на остров, чтобы сойтись там в честном поединке (причем секундантов при них не было!), они увидели группу кавалеров, которые спешно грузились в лодки, намереваясь также, как и они, переправиться к месту дуэли и предотвратить поединок, поскольку в это самое время король прибыл в часовню Бурбонов дабы послушать мессу. Соперники приказали лодочнику (оба они находились в одной лодке), чтобы он не медлил, и каждый отсыпал ему горсть серебра. В ту самую минуту, как нос лодки коснулся берега, они сказали друг другу: «Не будем тянуть время, поскольку иначе нам помешают. Начнем тотчас!» И с этими словами они вонзили рапиры друг в друга и оба пали бездыханными, бок о бок!
«Какой энтузиазм!» - восклицает Брантом. – «Какая страсть!»

История вторая

Старший сын месье де Пьенна [M. De Pienne], молодой, красивый и искусный в фехтовании маркиз , на балу поссорился с синьором де Ливаро [Seigneur de Livarot], одним из тех шести храбрецов, что принимали участие в схватке при Антраже [Antraguet]. Причину ссоры Брантом не указывает точно: возможно, она явилась следствием характера де Ливаро, записного и успешного дуэлянта. Ко всему прочему, он взял в любовницы одну красивейшую и богатую придворную даму из знатного рода, но не допускал, чтобы кто-либо оказывал ей знаки внимания, будучи чрезвычайно ревнивым по натуре. Молодой маркиз имел неосторожность посмеяться над таким поведением в присутствии самого де Ливаро. Тот ответил ему несколькими резкими и обидными словами, после чего ссора вспыхнула, как сухая солома от искры. Втайне ото всех соперники договорились встретиться без секундантов на одном из речных островков неподалеку от Блуа. На следующее утро оба явились к месту дуэли, имея при себе лишь одного лакея, которому было поручено стоять в стороне и держать лошадей.

Почти сразу маркиз поразил соперника прямым ударом насмерть. Но (и это самая ужасная часть истории), когда победитель уже отправлялся в обратную дорогу, лакей де Ливаро, сильный и высокий парень, вытащил ранее припрятанную им в песке шпагу (некоторые впоследствии утверждали, что это была его собственная идея, некоторые – что так приказал ему хозяин), и подойдя к молодому человеку сзади, пронзил его насквозь, так что тот только и успел воскликнуть: «Что это?!», упал навзничь и умер. Разумеется, лакей был схвачен и повешен. Перед казнью он во всем признался, утверждая, что хотел отомстить за своего хозяина.

Мораль сей байки такова: если бы при них были секунданты, ничего подобного произойти не могло бы. Не иметь при себе секундантов, утверждает Брантом, - то же самое, что браться за какое-нибудь ответственное коммерческое или юридическое дело без участия опытного стряпчего.

История третья

Не так давно, говорит Брантом, барон de Vitaux, один из храбрейших кавалеров Франции, получил вызов на дуэль от некоего Millaud, молодого и не слишком опытного дуэлянта. Поединок было решено провести в лиге от Парижа. Участники договорились, что их секунданты не будут драться, поскольку те были не только галантными кавалерами, но и близкими друзьями. Перед дуэлью секунданты проверили оружие каждого из соперников. В то время как секундант барона осматривал его соперника, в буквальном смысле слова обыскивая его, тот распахнул на груди рубашку и заявил: «Видите? Ничего здесь нет!», после чего удовлетворенный инспекцией секундант отошел от него, уверенный в том, что только что видел обнаженную грудь дуэлянта. Главным пунктом обвинения впоследствии стало то, что якобы Millaud носил кирасу из тонкой стали, окрашенную в телесный цвет, посему секундант был обманут. Заметим, что найдется мало людей менее предвзятых, чем Брантом: он не выдвигает никаких обвинений, желая прежде посоветоваться с опытным художником, чтобы узнать, существует ли возможность так окрасить кирасу, чтобы ее можно было перепутать с человеческой кожей. С другой стороны, весьма подозрителен тот факт, что меч барона после поединка был найден затупленным на конце. Нападая на своего противника, он начал с нескольких молниеносных выпадов, которые, однако, не возымели ровно никакого эффекта и не смогли заставить последнего отступить ни на шаг. Видя это, барон попытался нанести пару режущих ударов, однако Millaud их с легкостью парировал и ответил яростным выпадом, повергнувшим его противника наземь.После чего он приблизился к сопернику и пронзил его несколькими ударами, не предложив перед этим попросить пощады!

Здесь необходимо заметить, что в свое время барон именно таким образом убил его отца. Впрочем, Millaud уже имел возможность отомстить, убив на поединке брата барона.

Интересно, что сам Брантом был непосредственным очевидцем событий благодаря некоему Жаку Феррону [Jaques Ferron], мастеру фехтования, который был у него в услужении и обучал Millaud. (Впоследствии он был убит в Гаскони.) Ирония судьбы заключается в том, что Брантом рекомендовал барону Феррона в качестве наставника по фехтованию за три месяца до злополучного поединка, но тот отказался, а Millaud его нанял, и, как мы можем видеть – не напрасно. Итак, мастер Жак сказал ему, чтобы он взобрался на ореховое дерево, росшее в некотором отдалении от места дуэли. Никогда, утверждает Брантом, он не видел в дуэлянтах подобной уверенности и настойчивости, какие проявил барон. Яростно бросившись к своему противнику с расстояния около пятидесяти шагов, он одновременно подкручивал ус свободной рукой! Приблизившись к нему шагов на двадцать, не более, он положил правую руку на шпагу, которую до тех пор держал в левой, хотя и не вытаскивал из ножен, и, подавшись вперед, выхватил ее так стремительно, что ножны отлетели в сторону. Подобный прием был обязателен по правилам фехтовального искусства [le beau de cela]. Таким образом он выказал необыкновенную стойкость духа и смелость, поскольку все другие дуэлянты, которых Брантом видел, обнажали шпаги на расстоянии пятисот ярдов от противника, а некоторые - и за добрую часть мили!*

Такова злосчастная судьба барона – лучшего из дворян Франции, которого все иностранцы, прибывающие ко двору Его Величества, просили им показать, так велика была его слава за пределами королевства! «Он был скромен сложением, но велик духом», - замечает Брантом.

В заключение автор добавляет, что по поводу этой дуэли он консультировался с итальянским профессором, знатоком вендетты, и тот заявил, что в случаях, когда необходимо любой ценой уничтожить противника, как был вынужден сделать это Millaud, коварство и обман не могут быть осуждаемы.

*Видимо, это авторский сарказм: иначе получается, что противники начинали сходиться не менее чем за пятьсот метров!